рассмеялась так, словно стигиец сказал ей о каком-то забавном пустяке. — Думаешь, женщине так важна внешность мужчины? Мы всё равно красивее любого из вас. Нас интересует только ваши члены. И чем они больше, тем лучше. А у тебя он огромный! И толстый! Больше чем у твоего брата!
— Даааа, — протянул Арамту и впервые на губах полоумного появилась кривая улыбка. — Мой больше. Много больше.
— Так покажи мне его!
И стигиец сдался. Набедренная повязка упала. Чудовищный член: толстый, кривой, волосатый торчал чуть вверх, готовый к действию. Под ним раскачивались мохнатые яйца, каждое размером с хорошее яблоко. При виде всего этого ужаса Белит чуть не стошнило.
— О, как он хорош! — тем не менее воскликнула она, стараясь изобразить восторг. — Сколько в нём силы! И величия! Наверное, немало женщин ты покорил и осчастливил им?
— Нет, нет, — Арамту засмущался. — Я страшный. И глупый. Женщин не было у меня! Я не могу никому нравится.
— Неправда! — с наигранным возмущением вскричала Белит. — Ты мне нравишься! Подойди поближе!
Шлёпая босыми ногами по каменному полу, стигиец приблизился. Он прямо таки пожирал глазами пленницу. Трясся от возбуждения и сильнейшего волнения.
— Выбрось ты эту губку. Прикоснись рукой к моей груди.
Арамту разинул рот, потом закрыл его, дрожь в волосатых коленях урода усилилась. Но вот он отбросил губку и... Рука его замерла в нескольких дюймах от грудей пленницы. Он не решался. Его всего колотило.
— Давай же! Я хочу почувствовать твои пальцы.
И он, зажмурившись, прижал пальцы к запретной и такой вожделенной плоти и тут же отдернул руку обратно, словно обжегся.
Белит, едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от отвращения. Более того, она нашла в себе силы, чтобы одарить уродливого полудурка очередной обворожительной улыбкой, ибо если затеяла эту игру, следовало идти до конца.
— Возьми в ладони обе мои груди, — прошептала юная шемитка, делая вид, что томно прикрывает глаза. На самом деле она не хотела видеть склоненную над ней рожу со слюнявым ртом.
Арамту выполнил её повеление и издал довольное хрюканье, ощутив своими грубыми шершавыми ладонями нежные, упругие округлости девичьих прелестей.
— Да... Так. Нравится тебе?
— А... да... очень... красивые...
— Теперь, сожми их немного.
Он выполнил, что было велено, учащенно и хрипло дыша.
— Ох! О, да! Видишь, как соски мои напрягаются?
— Вижу!
— Хорошо. Теперь веди руку по моему животу. Да вот так... Ниже... Ещё ниже.
Его ладонь, поначалу довольно решительно отправившаяся вниз, вдруг замерла в районе пупка.
— Смелее, ещё ниже.
Урод тихо взвыл и пальцы его скользнули по гладкому, бархатистому лобку Белит.
— Вот так хорошо, — горячо зашептала девушка, сама вся содрогаясь от омерзения. — Потрогай мой цветочек. Помнишь, как делал твой брат?
— Нельзя... Туда нельзя... , — стонал он.
— Можно. Я хочу.
Он коснулся заветного и запретного местечка, весь сжался при этом и зажмурился, словно сейчас в наказание за это преступление его поразит молния.
— Чувствуешь, какая я там горячая? — спросила Белит, когда два пальца стигийца слегка втиснулись между её девичьих губок.
— Да... тепло...
— Нравится тебе там у меня?
— Очень! — выдохнул он. — Нравится... хорошо...
— Я могу быть вся твоею, — простонала Белит, соблазнительно изгибаясь, насколько это позволяли оковы. — Хочешь меня?
— Я не... Нельзя! — Арамту вдруг снова испуганно отшатнулся. — Нельзя! Грязно! Я грязный! Нехорошо! Самсет накажет! Будет бить! Пинать!
— Как можешь ты терпеть все эти издевательства! — вскричала Белит. — Сколько ещё ты будешь позволять своему брату обращаться с собой, как с собакой?
— Мой старший брат. Я подчиняюсь, подчиняюсь, подчиняюсь, — затараторил Арамту.
— А я думала ты мужчина! Твой член достоин познать самых красивых женщин. Но у тебя никого ещё не было. Брат тебе запрещает? Он не дает тебе
