рассматривать меня.
— Ты сильная. Мне очень больно. — от его слов я тихо застонала и сердце моё сжалось.
— Серёжа, мне невыносимо жаль тебя... — мой голос так осип, что я почти шептала. Я посмотрела на него сквозь радужные кольца, мерцавшие в моих заплаканных глазах.
Сергей склонился, поднял меня на руки, и утешительно прижал к себе. Глаза пощипывало, я прикрыла их и снова уронила слёзы. Мне стало легче: тепло его тела, убаюкивающее движение его дыхания и мирное прикосновение его щеки к моему лбу давали облегчение и согревали. Я прижималась, чувствуя себя в его сильных руках ребёнком в безопасности отцовских объятий, и он меня куда-то уносил.
Воздух сменился — из тёплого покоя на прохладный ветер. Сергей двумя шагами по прохладе преодолел пространство, слегка меня приподнял и вернул, но между нами ощутилось нечто — холодное и твёрдое. Я посмотрела и в испуге зажмурилась и вся похолодела. Я мёртвой хваткой уцепилась за Сергея — в моё бедро вминался парапет. Он молча постоял, держа меня над пропастью и наконец негромко, мягко попросил:
— Открой глаза.
Меня трясло, я слушала стук собственных зубов и жмурилась сильнее. Мужские руки стали расслабляться и я почувствовала, что медленно сползаю, сползаю в ужас девятиэтажной высоты! Беспомощность и дрожь, смертельный страх... Серёжа повторил:
— Открой глаза.
Я всхлипом затянула воздух и открыла, стараясь не смотреть в его лицо. Легко подбросив вверх над бездной, Сергей прижал меня на прежней высоте. Кошмарно ровный и спокойный голос доставил в мою голову слова:
— Не смей оплакивать меня. Пообещай мне, что пока мы вместе, в твоих глазах не будет слёз.
Я обещала и Сергей зашёл с балкона в спальню, разорвал мою одежду и взял меня, как это бы, наверно, сделал некрофил. Я не могла пошевелиться, лежала, точно труп и ощущала, как он размеренно движется во мне. Не прекращая фрикций и не нарушая тишины, он, преодолевая неудобство, взял мою обессиленную руку и попытался закинуть себе на спину. Моя безвольная конечность свалилась и он снова попытался и снова безуспешно.
— Я не хочу быть грубым... Помоги мне, погладь меня. Смотри в глаза и гладь. Пожалуйста.
«Пожалуйста» он на меня накинул, как удавку и я зашевелилась: усилием и страхом совладав с рукой, я робко коснулась его спины. Моя ладонь и пальцы ощутили горячие и вздутые следы, болезненные полосы на его коже. Сергей скользил во мне, внимательно смотрел в мои глаза и подавался к моим пальцам исхлёстанным пылающим плечом. Я чувствовала эти раскалённые бугры и было это нестерпимо горько. Грудь заныла тонкой, острой болью.
Серёжа удовлетворённо улыбнулся и свет в моих глазах померк — я отключилась.»
Мне вспомнилось: «... Твой парень — зверь, и он тебя сожрёт!»
А у карги-то прямо ведьмино чутьё! Сомнений нет — причина тяжёлого психоза, которым страдает пациентка, кроется в её отношениях с этим мужиком. Насколько тяжким испытанием они для неё были, говорил диагноз кардиолога: в тридцать два года у неё было сердце семидесятилетней, со следами от нескольких микроинфарктов.
Их взаимоотношения были примером удивительного благополучия и весь патологический надлом таился в сексуальной сфере. На ней я и решил сосредоточиться.
«... Рабочая неделя закончилась, но отоспаться в выходные надежды не было. Уже два месяца, со дня возобновления любви, я просыпалась среди ночи в холодном поту, кошмары были совершенно неуловимы — что мне, конкретно, снилось, я ни разу вспомнить не смогла. Остаток ночи я бродила и с каждым днём теряла силы. Ничто мне не давало облегчения, я потеряла аппетит, меня периодически тошнило.
В один «прекрасный» день ко мне пришла идея. Из преисподней, не иначе.
После работы я поехала в дедулину квартиру. Войдя, я подошла к телефону, набрала номер и... позвала Сергея. Я просила, чтоб он привёз с собою тот ремень, наручники и ленту.
Пока он ехал,
