оглохла на какое-то время. Уже никто больше не держал ее, а к запахам фургона добавились запахи сгоревшего пороха и пока еще едва уловимый запах крови. В темноте послышался стон раненого. Оля отползла к двери, всхлипывая и утирая рукой бежавшие ручьем слезы. По пути, она ногой отбросила в сторону Вики остальные штаны полицейских с их портупеями. «Мальчики вообразили, что она так просто даст трахнуть себя! Ублюдки! Так обрадовались, что сняли штанишки позабыв про свои игрушки!». Оля согнулась превозмогая боль ломающую ее тело на миллион кричащих кусочков. Осторожно она нащупала дубинку в своей заднице. Было не столько больно, сколько унизительно. Хотелось зареветь как деревенской бабе, наплевав на приличия. Черт! Боже! О каких приличиях она еще думает?! Оля правой рукой, держащей пистолет, вытерла слезы. Левой рукой она осторожно повела дубинкой в стороны пытаясь снять напряжение сфинктера. Затем она легонько повела ею взад-вперед разогревая растянутую мышцу. Со стороны это вероятно выглядело очень грязно, но ей было наплевать на то как это выглядит. Покрутив вокруг оси, Оля мягко вынула дубинку из попки. Она поглядела на рукоять ища следы крови. Ярость начала подступать к ее горлу.
Выкрикивая на ходу: «Ах, вы суки, ёбаные уроды больные!», с дубинкой наперевес, и совершенно не смущаясь того факта, что она была совершенно оголена, Оля набросилась на парней. Из-за рта ее пошла пена, она принялась колошматить парней дубинкой по голове, разбивая им лицо в кровавую кашу. Оглушенные, неожиданным поворотом событий, парни даже не особо сопротивлялись, вяло уворачиваясь от ударов, очевидно полагая, что хрупкая девушка, пусть даже вооруженная дубинкой, не в силах нанести им серьезный вред. «Я вам, суки покажу, хрупкую девушку!» — выругалась Ольга, нанося очередной удар дубинкой. Бровь одного из парней рассеклась, заливая кровью глаз. Оля продолжала избивать их, действуя словно заведенный механизм. Кровеносные сосуды другого полицейского не выдержали, и из его носа пошла темная вязкая кровь, заливая сначала лицо, затем шею, рубашку.
«Что ты делаешь, Оля?» — послышался голос из ниоткуда. Она очнулась с удивлением заметив, что почти вся покрыта кровью, потом, грязью, спермой. Ее удары были уже лишь символическими взмахами рукой, дубинка куда-то вывалилась, а сама она была уже совершенно обессилена. Оля стояла не двигаясь, пытаясь понять, что произошло. Она не помнила последние несколько минут, словно в ее голове перемотали пленку на несколько минут вперед. В памяти было лишь какое-то мелькание лиц, рук, ног. Она осмотрелась вокруг и поняла, почему парни не сопротивлялись. Один из них был серьезно ранен, возможно одна из пуль пробила легкое, и они пытались остановить кровотечение, не обращая внимания на собственные проблемы. В следующий момент, на нее упал грузовик.
Упав озимь, Оля чувствовала себя так, словно из нее выдернули шнурок питания. Она начала распадаться на сотни, тысячи, миллионы мельчайших частичек. Каждая частичка кричала от боли, кричало умирая ее тело, миллионы злых человечков сейчас насиловали, рвали и поедали ее девичью плоть. Она схватилась за промежность. Болело невыносимо! Грязными пальцами она ощупывала свою киску пытаясь найти место которое более всего болит. Пальцы погрузились внутрь, в розовый стаканчик. Грязная пена дошла до нее, вместо семибалльной океанской волны. Оля завыла сквозь сжатые челюсти. Тело ее клубком покатилась по металлическому покрытию, словно это была раскаленная поверхность варочной плиты. На ощупь, не выпуская пистолета из правой руки, она нашла набор первой помощи. Не слушающимися руками она выкидывала лекарства пока не нащупала заветный пузырек. Поиск шприца занял еще какое-то время. Разорванная упаковка шелестя полетела прочь, игла встала на место и с размаху вошла в резиновую крышечку тюбика. Набрав один кубик, Оля вынула шприц и
