концов, я тоже хотел получить разрядку. Она сначала стонала, потом взвыла, но я был уже близок к финалу.
Войдя в нее в очередной раз до упора, я с тихим стоном разрядил в нее весь накопленный запас семени. Затем еще и еще раз. Она каждый раз выгибалась и стонала. Не знаю уж, предохранялась она или нет — мне было все равно. В конце концов, объяснения с мужем — это ее забота, а не моя.
Нагнувшись, я поцеловал ее в то место, где спина соединяется с шеей (не знаю, почему они так тащатся от такой благодарности) и вытащил член. Затем поднял ее на руки и отнес на ее сиденье, положив коробочку с купальником ей на колени. Ее глаза выражали абсолютное удовлетворение. И тогда, наконец, она произнесла первую обращенную ко мне фразу: «Так меня еще никто никогда не брал!»
В это время по внутрикорабельному телекому объявили о конце учений, она отстегнулась, надела купальник, подошла к выходу. Задержавшись у двери, она обернулась на секунду, посмотрела на меня выразительно и судорожно сжала бортик двери пальцами. Затем шумно выдохнула, резко повернулась и вышла из кабины. Я подождал, пока выйдут все пассажиры и покинул спасательный кораблик последним.
Второй раз, когда надо было понять, что что-то пошло не так — это был затянувшийся гиперпрыжок. Т. е., по идее, мы должны были сделать три прыжка по маякам наведения, по давно проторенной межзвездной тропе. Каждый — по 4—8 часов, на которые пассажиры погружались в приятный сон. Однако, когда я проснулся после второго прыжка, то часы показывали, что прошли почти сутки с момента засыпания. За эти сутки мы могли уже долететь до Альфы и вернуться в Солнечную, но мы были посреди темного космоса, и вокруг не было ни одного корабля.
Люди начали беспокоиться, но экипаж был абсолютно хладнокровен. (sexytales) Бортпроводница с милой улыбкой проворковала: «Небольшая задержка, так бывает. Потерпите, скоро мы будем на месте!» Томление в груди разгоралось все сильнее, но я даже и представить не мог, как все плохо...
Все встало на свои места, когда вдруг наш звездолет тряхнуло так, что люди попадали с ног. Сработала противометеоритная защита: ракета сбила огромный метеорит прямо около обшивки. Однако, его осколки повредили двигатель. А следом летели другие. Огромная машина замерла прямо посреди метеоритного дождя. И вот тогда по кораблю раздался роковой приказ: «Занять места в спасательных шлюпках!»
Началась паника. Кто-то бежал, кто-то падал, у кого-то падали вещи... Люди прыгали в шлюзы спасательных капсул, занимали свободные кресла. Я не стал нырять в первую попавшуюся лодку, а дошел до самого конца спасательного дока и вошел в одну из самых последних капсул. Там, на мое удивление, оставалось лишь одно свободное место. Все остальные были заняты: большее число мест занял тот самый колледж во главе с учительницей. В уголке испуганно сидела семья во главе с толстым мужиком, между ними на двух свободных креслах разместились две монашки, которые судорожно молились. И, рядом с оставшимся для меня местом сидела, закрыв руками лицо, молоденькая бортпроводница. Я зашел, сел в кресло, пристегнулся, и капсула вышла из дока.
Я смотрел в иллюминатор, как метеориты бомбят наш замерший лайнер, срывая с него куски обшивки и вырывая из него короткие вспышки пламени. Сейчас своим умирающим телом он прикрывал нас от метеоритов, и в его тени наши маленькие кораблики пытались как можно скорее убраться из опасной зоны. Автопилот вел их к ближайшей планете в данной солнечной системе.
Правда, долетели до нее не все. Некоторых догнали метеориты, кого-то накрыло волной от взорвавшихся двигателей лайнера. Чей-то корабль, войдя в атмосферу, разбился о скалы или упал посреди океана. Нам повезло. Наша маленькая капсула, пройдя атмосферу, включила тормозящие двигатели и жестко приземлилась на небольшом горном плато, возвышавшемся, как позже высилось, над планетой на добрых три
