в карман и передал Ахмеду пухлый конверт. Заглянув внутрь, Ахмед приказал нам одеваться и идти с этим мужчиной. Я спросила, в чём дело, на что он ответил, что о нас стало известно за пределами деревни, и этот уважаемый господин купил нас, обещая нам защиту, а иначе скоро сюда нагрянет окружная полиция и посадит нас в тюрьму, откуда мы больше не выйдем. Я сказала ему, что он нас обманул, обещая отпустить, а он ответил, что зато мы останемся живы, советуя слушаться Фатиха. Дав нам мусульманскую одежду, он подождал с Месутом, пока мы оденемся. Фатих взял нас под руки и повёл к выходу, где братья крепко обняли нас и подождав, пока мы не сели в мерседес Фатиха, ушли домой.
А нас ожидал ещё более крутой поворот судьбы: Фатих оказался одним из крупнейших воротил на рынке проституции в Турции. Как только мы куда-то приехали, а везли нас с повязками на глазах, так что мы ничего не видели, нас обмыли в богато обставленной бане двое верзил, надушили приятными маслами и привели в зал, где в широком кресле вальяжно сидел Фатих. Что-то сказав слуге рядом с собой, он стал курить кальян, молча разглядывая нас как удав кролика. Тут вошли двое слуг атлетического сложения, один из которых нёс поднос. Тот, который без подноса, зайдя за мою спину, скрутил мои руки, а второй взял с подноса шило, крепко схватил мою левую грудь, оттянул сосок и проткнул его посередине острым шилом. Всё произошло так быстро и деловито, что я почувствовала резкую боль тогда, когда хлынула кровь из продырявленного соска, а слуга вдел в свежее отверстие золотое кольцо, смазав сосок какой-то мазью, после чего кровь стала быстро сворачиваться. Ту же процедуру он собирался проделать со вторым моим соском, но я уже знала, что меня ждёт, и стала кричать от страха, пытаясь освободиться от слуги, держащего мои руки, но он железной хваткой вцепился в меня и не дал даже пошевелиться, пока та же участь не постигла и его.
Затем меня уложили на подобие какого-то высокого топчана, крепко привязали мои руки к кольцам в нём, широко раздвинули мои ноги и привязали к топчану. Следом проткнули мой пупок, продев в него золотое кольцо с массивным изумрудом. Боль не давала мне успокоиться, да и кровь, залившая мою грудь и живот, не добавляла оптимизма, кроме того, всё самое худшее оказалось впереди. Темнокожий слуга потёр лепестки моей вагины, оттянул один из них вверх и резко проткнул шилом. От сильнейшей боли я потеряла сознание и пришла в себя после аналогичной боли, пронзившей меня с ног до головы. Открыв глаза, я увидела, что в каждом из моих лепестков вдето по золотому кольцу. В это время в зал внесли жаровню с раскалёнными углями, в которых находился металлический прут с деревянной рукояткой и утолщением в виде таблички на другом конце. Меня развязали, перевернули на живот и крепко привязали ноги к топчану. После этого другой слуга завёл мои руки за спину и вместе крепко сдавил их, таким образом обездвижив меня, а второй, к моему ужасу, достал из жаровни раскалённый докрасна прут и приложил к моей левой ягодице, жаря её несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Почуяв запах собственного жареного мяса, я снова потеряла сознание и пришла в себя, чувствуя в своём анусе какое-то движение. Это Фатих насиловал мой зад, возбуждённый зрелищем крови, боли и жареного мяса. Всё бы ничего, так как я привыкла к излюбленному турками анальному сексу и мне он даже стал нравиться, но этот урод резко шлёпал по свежевыжженному клейму на моей левой ягодице, и я орала от боли и плакала, но это заводило его ещё больше, и он стал вгонять в меня свой поганый отросток что есть сил, и замер, накачивая мою прямую кишку своим тёплым мерзким семенем. Отстрелявшись, он подошёл к Вике и заставил её облизать свой член от потёков спермы и моих выделений из попки.
Теперь настала очередь Вики, меня оставили на это время в покое, и я была благодарна Вике за отдых, пока дырявили её