Я слежу за ней уже две недели. Милая, красивая девочка. Взявшись за это дело я предполагал, что она — избалованная сука. Ещё бы, при таких деньжищах. Представительница золотой молодёжи, прожигающая словно беззаботный мотылёк свою жизнь. Думающая, что ей всё позволено и всё можно. Нет, Люба Исаева оказалась очень скромной, если это слово подходит для девушки, разъезжающей на чёрном Мерседесе кабриолете, одевающейся в самых дорогих бутиках и никогда не державшей в руках ничего тяжелее пары книг. Роскошь воспринимается ею, как данность. Для неё это и есть — данность, с детства окружающая обстановка. Скромность проявляется в другом. В ней нет презрительности и хвастовства, как правило, присущих людям этого круга. Она не ставит себя выше и не считает себя лучше обычных людей. Её приветливость и доброжелательность, обезоруживают. Чем больше я наблюдаю за ней, тем сильнее нахожу привлекательной. Не просто привлекательной, чёрт возьми, она — красавица. Восточные корни деда, сильно сдобренные русскими генами, причудливо переплелись, создав это чудо. Тонкий нос, пухлые, чётко очерченные губы, большие чёрные, как черешня, глаза. И всё это в ореоле длинных каштановых волос. Её фигура — тонкая и грациозная, но с весьма женственными формами, вызывает тесноту в моих штанах. Я не приближаюсь слишком близко, нельзя обращать на себя внимание. Для меня это — обычная работа, после которой я получу кучу денег. Очередное гнусное дело. Но я впервые хожу на работу словно на праздник, потому что смотреть на неё, истинное удовольствие. Меня возбуждает мысль, что через несколько дней эта девочка будет рядом и в полной моей власти. Но нет, мне нельзя будет даже пальцем к ней прикоснуться. Зачем всё усложнять? Через пару дней, максимум — неделю, я и сам, куплю себе чёрный Мерседес кабриолет и поеду на юга, где будут сотни красавиц. Она, просто моё очередное дело, гнусное дело, по которым я специалист. Люба выходит из института, и я никого не вижу вокруг, только её плавные движения, её приветливую улыбку. В штанах эрекция. До чего же она хороша.
...
Сегодня в моей коллекции появится новая кукла. Папа смеётся: «Тебе уже почти 20 лет, а ты всё в куклы не наиграешься». Смеётся, но разрешает тратить деньги на мою страсть. Мои девочки занимают в нашем особняке большую, хорошо охраняемую, комнату — есть весьма ценные экземпляры. Впрочем, я не гонюсь за стоимостью, мне главное, чтобы в кукле была душа. Наверное, так глупо говорить об игрушке. Однако некоторым мастерам, древним и современным, удивительным образом удаётся вдохнуть в их фарфоровые тела жизнь. Я почти точно знаю: Арлин — бедная девочка, страдающая от нищеты, Каролина — великосветская красавица, ждущая удалого виконта, который закружит её в лихом танце, и развеет на несколько часов скуку, Жоржетта — несчастная влюблённая, мучающаяся от того, что им с избранником не суждено быть вместе, Кати — глупая кокетка, радующаяся, как дитя, каждому услышанному комплименту. Да, они живые для меня. Эти миниатюрные женщины. Я могу часами бродить в кукольной комнате, всматриваясь в крошечные одухотворенные лица, и придумывать для них и вместе с ними, историю их жизни.
Глеб Семёнович — антиквар, благодаря которому в моей коллекции появилось много экземпляров, живёт в обычном доме. Хотя его квартиру конечно нельзя назвать обычной. Чего там только нет, антикварного и не очень и все вещи дышат временем, стариной. Сегодня я приехала к нему за новой куклой. Охранник остался в машине, зачем ему c нами скучать. Глеб Семёнович такой болтун. Быстро взбегаю по ступенькам. На лестничной площадке, между вторым и третьим этажом, что-то большое и чёрное неожиданно отделилось от стены, мне в нос ударил резкий запах. Мир закачался, начал расплываться и уходить из-под ног. Темнота.
Где-то далеко работает телевизор, строгий диктор читает новости. В голове тяжесть. Веки словно налиты
