коттеджа, который мы строили с мужиками...
— Ну и бригада у вас, — он хлопнул меня по спине, выталкивая из толпы к окну. — Уже больше месяца прошло, а от вас ни слуху, ни духу. Ладно бы хоть за деньгами приходили — было бы понятно, забухали. А так...
— Я... уже не в бригаде... — облизнув губы, ответил я.
— Да понятно, — он с силой сжал мое плечо. — Рудольфыч ни за что не позволил бы своей Миле замуж за гастарбайтера выходить. Ладно, если вдруг своих мужиков встретишь, скажи, чтоб хоть за расчетом пришли — денежки-то их лежат, ждут...
Я кивнул, когда он уже развернулся обратно к столу с напитками, и отвернулся к окну.
Червяк в сердце попытался выломать заколоченную дверь, но я подпер ее чем-то тяжелым.
Во дворе позади пятна света от высокого окна мне почудились человеческие силуэты. Сначала я решил, что это охрана. Но зачем бы им там стоять и в окна пялиться? Силуэты не двигались. Я тоже замер, но сердце мое вдруг забилось, заглушая все другие звуки вокруг. Я узнал их! Вон тот слева стоит, чуть наклонившись вправо, — у Жеки был сколиоз. А тот по середине — чуть пониже ростом — я узнаю эти вихры Степаныча... А крайний справа — самый здоровый — точно Костян...
Я отпрянул от окна.
— Здравствуй, Сеня, как ты себя чувствуешь?
У меня похолодели ладони и взмокли виски. А он что здесь делает?
— Я же сказал, что мы тебе поможем, — Роман Александрович держал в левой руке высокий узкий бокал с шампанским, чуть помешивая искрящуюся жидкость.
— Это... все... — мне вдруг стало трудно дышать.
— А почему нет? — он презрительно хмыкнул.
И вдруг мир вокруг пошел волнами, перемешались в одну кашу лица гостей. И только встревоженный голос Миланы слышался где-то вдалеке, но и он становился все слабее и слабее...
— Мда, пап, ты был прав, это куда интереснее, чем банальное динамо, — со смехом говорила Мила.
— Ну, дык... — с довольной улыбкой ответил Рудольфович.
— Мальчики, спасибо вам. Ваша помощь была просто неоценима, — голос Милы стал глуше, будто она отвернулась куда-то в сторону.
— Рады были помочь, — ответил Костян.
— А Олю я завтра сама навещу. В конце концов, она здесь самая пострадавшая сторона...
— Этот еще в себя не пришел? — послышался голос Романа Александровича.
— Слабак, — хмыкнул Рудольфович. — Из-за каких-то угрызений совести сознание терять.
Резкий запах нашатыря заставил меня закашляться.
Я сел на постели:
— Зачем?
— Без этого было бы скучно, — улыбнулась Мила...
