— Там он тоже нестойкий?
— В урине его слишком мало. Придется выпивать не менее 10 литров в день. А это, согласитесь, практически неосуществимо. К тому же повлечет за собой другие, не менее серьезные, проблемы со здоровьем. Соляной раствор — сами понимаете. Начнут образовываться камни в почках и так далее...
— Черт! Ну где мы выкопаем этого бойфренда?! Не на панель же ей идти ради лекарства?!
— Я не знаю. Но решать проблему вам нужно очень быстро. Сейчас я ввел Анастасии поддерживающий курс других лекарств, но их действие закончится максимум через неделю. Потом они уже не помогут, и начнется ухудшение состояния.
* * *
Из клиники мы уходили в совершенно подавленном состоянии. Позже, дома, жена впала в состояние полного отчаяния. Она рыдала и колотила подушку минут 40, а затем вдруг умолкла и подняла на меня зареванное лицо:
— Леш... А если ты?
— Что я?
— Станешь донором? На первое время? Пока у нее кто-нибудь не появится?
— С ума сошла? Она моя дочь!
— И что? Есть такие вещи, на которые ты не готов ради дочери?!
— Нет, но... как ты себе это представляешь?
— Настю я беру на себя. Главное — ты согласен?
— А у меня есть выбор?
— Вообще-то нет, Леш, и ты это знаешь не хуже меня.
— Нет, погоди... Но я не смогу! А если я тебе в рот кончу, а ты потом ей сплюнешь?
— Ты забыл? Доктор сказал, кончать нужно в горло и сразу сглатывать. Во рту, потому что, тоже кислород. Я не успею до нее ничего донести за 2 секунды. Гормон распадется.
Идея жены, конечно, была совершенно безумной. Но, как ни крути, она была права. Оставалось только уговорить дочку. Добившись от меня подтверждения согласия, Лариса сразу пошла к Насте. Не знаю, как она ее убеждала, но заняло это часа полтора. Все это время я лежал в своей кровати и с замиранием сердца ждал результатов. Наконец, тихая, как тень и с порозовевшим от смущения лицом, в спальню вошла Настя.
— Дочка?, — только и смог выдавить из себя я
— Не надо ничего говорить, пап... Мама мне все объяснила. Я готова.
Она подошла ближе и присела на краешек кровати.
— Ты... когда-нибудь делала это раньше?
— Один раз, — покраснев еще сильнее ответила она и тут же поспешно добавила, — Но не до конца. Просто... языком немного, ну и... внутрь чуть-чуть.
— Думаю, мы справимся. Ты же понимаешь, зачем...
— Пап! Не надо! Я правда все понимаю. И понимаю, как тебе нелегко. Так что давай лучше начнем.
— Да уж... нелегко. Думаю, что и тебе совсем не просто.
— Папа!!! , — с упреком крикнула она.
— Все, все. Молчу. Ну-у... , — я трясущимися руками спустил трусы до колен, — Вот, собственно...
— Только ты закрой глаза, ладно?
— Конечно, Насть.
Я смежил веки и попытался расслабиться. Сначала моих бедер коснулись волосы дочери, а затем ее губы обхватили головку моего члена. Но случилось непредвиденное. Видимо стресс, перенесенный мною из-за всей этой ситуевины, сыграл злую шутку. Мой инструмент никак не хотел оживать. Я чувствовал, как старается дочка, как она всасывает его в себя на всю длину, но делу это не помогало. Член оставался вялым.
— Прости!, — не выдержал я и открыл глаза, — Но я не могу! Ничего не выйдет. Он не встанет.
Дочка оторвалась от своего занятия, подняла голову и посмотрела на меня. Причем во взгляде ее явно чувствовалась благодарность.
— Пап, не расстраивайся. Я даже рада, что так вышло. Было бы по-другому, я начала бы всякое себе придумывать... А так я вижу, что ты не хочешь этого и делаешь только из необходимости, чтобы мне помочь.
— Но помочь-то не могу!!!
— Может... маму позвать?
Лариса, судя по всему, подслушивала под дверью. Потому что едва Настя ее упомянула, как она тут же вошла в комнату. Сразу оценила обстановку и тяжко вздохнула.
— Ох, горя вы мои луковые. Ничего без меня не можете. Отвернись дочка!
Настя послушно ... уставилась в окно, а моим членом завладела супруга. В этом деле толк она знала, потому что минет любила лишь
