лет?!
Алеша, вернувшийся с работы, с удивлением увидел готовый ужин на столе. Оценил. Впрочем, сам съел до обидного мало, все больше завороженным видом наблюдая,... как я уплетаю уже третью порцию. То ли, наконец, перестал опасаться за свои мозги, толи наоборот — начал. А после ужина, извинившись, выскочил из квартиры. Но прежде, чем я успела решить, обидеться мне или испугаться, вернулся с пакетом мороженого. Боги, я уже и забыла, как я его обожала! А Леша, оказывается, помнит. Вот только зачем так много-то? Оказалось, мороженое можно использовать весьма интересным способом. Многими способами. В эту ночь я едва не нарушила свой «обет молчания» и не начала умолять любимого наконец остановиться, прежде чем сойду с ума от наслаждения.
***
Снова отворачиваюсь от зеркала, и смотрю на спящего мужчину. Все хорошо... ведь все хорошо? Но откуда тогда тревога? Мне никогда не было так комфортно, так спокойно. Я — любима, Леша — рядом, прошлое... пусть остается в прошлом. Но что же тогда мне не дает покоя? Прошли уже месяцы как я здесь, на улице осень, но нет причин жаловаться. Даже голод не появляется. Голод?! Черт, черт, черт... Нет!
Вглядываюсь внимательнее в любимое Лешино лицо, и только теперь замечаю то, от чего неосознанно отмахивалась. Бледные, словно бескровные щеки, усталый вид, хриплое, неровное дыхание. Сейчас, во сне, он выглядит особенно уставшим. Похудевшим. Истощенным. Мои глаза меняются — и меня ослепляет блеск сотни нитей, протянувшихся от него ко мне. Нитей, переполненных энергией. Я не чувствую голода, потому что постоянно питаюсь. Пусть медленнее, чем обычно, когда растворяющаяся в водах душа разом отдает все свои силы, но зато непрерывно, день за днем, ночь за ночью. Я забираю у него жизнь, и каждая наша близость, каждый раз когда мы растворяемся друг в друге без остатка, ускоряет развязку.
Подхожу ближе и провожу по непослушным черным волосам. Леша вздыхает во сне, но не просыпается. На лице, в тот летний день показавшимся мне столь молодым, почти не изменившимся за годы разлуки, проступили первые морщины. Как же я не замечала этого раньше?
— «Не замечала?» — из глубин моего сознания вдруг приходит голос, чужой язвительный и холодный, словно подводное течение, — «Или не хотела замечать?»
— Не замечала, — во мне говорит упрямство, — Я бы никогда...
— «Что?» — в голосе звенит насмешка, — «Не причинила бы вред человеку? Забавно это слышать от тебя. Впрочем, не важно».
— Важно!
— «Нет,» — в голосе проскальзывают заговорщицкие нотки, — «Есть вещи и поважнее. Как по твоему, скольким из твоих сестер судьба вручает такой дар? Встретить виновника своего превращения, да еще и бредящего именно тобой,... получить возможность пить его силы не в спешке, а медленно, с каждым днем укрепляя связь. Ты даже не представляешь, сколь уникальный шанс тебе выпал!»
— Шанс на что? На любовь?
— «Любовь?!» — «другую меня» захлестывает безудержное веселье, — «Любовь?! Что в ней проку? Посмотри куда она тебя привела. Бери выше: шанс снова жить! Жить по настоящему! Ходить среди людей не призраком, не видением, а во плоти!»
От такой перспективы захватывает дух. Снова стать частью мира людей, жить под солнцем в своем обличье, разговаривать, ссорится и мириться, ненавидеть и любить...
— «Заманчиво, правда?» — голос успокаивается, — «А нужна-то всего малость».
— Что угодно. Все, чтобы снова быть рядом с ним. Живой, настоящей.
— «Ну... Вот тут есть небольшая загвоздка. Надо выбрать что-то одно. Хотя, если честно, и выбора-то особого нет. Чтобы снова ожить, ты должна завершить начатое. Выпить все его силы досуха. Осталось совсем немного, ты же сама это чувствуешь. По сути, еще один единственный раз вы будете вместе, после чего твой Леша уснет и не проснется, зато ты... оживешь!»
— Нет! — я чувствую, как по лицу стекает одинокая слезинка, и это ввергает меня в настоящую панику. Русалки не плачут,
