грудей.
Утром я пошел в школу раньше обычного, не ... хотел лишний раз встречаться с матерью. Да и она была вся рассеянная. Не каждый день прыгаешь перед собственным сыном и трясешь буферами.
Я поднял воротник куртки, стояла прохладная погода, тучи, налитые влагой, лениво ползли по розовому небу. Городская суета набирала обороты. Мимо сновали опаздывающие вечно куда-то люди. В окнах кое-где еще горел желтый свет лампочек. Погруженный в свои мысли я остановился у шершавой полосы асфальта.
Мигнул красный глаз, зарычали машины. Все они хотели поскорее проехать зебру и встать перед следующим светофором.
Я повернул голову от потока машин налево и увидел, что рядом со мной, среди других пешеходов, стоит наша преподша по русскому. В приталенном коротком плаще, в бардовой юбке и в ажурных колготках, в туфельках на высоком каблуке. Прямо праздничная упаковка.
— Раиса Николаевна, здравствуйте! — улыбка получилась заискивающей. Она повернулась ко мне и слегка кивнула.
— Здравствуй, Толя! На занятия идешь?
«Куда же еще, сама Очевидность.»
— Ага. Хм... Давайте лучше к Вам пойдем домой... на экскурсию! — выпалил как-то сразу я.
В голове же завертелось: «Во ты дууураааааааак!»
Раиса Николаевна по-прежнему смотрела внимательно в мои глаза своим фирменным проникающим до глубины души взглядом. Только в ней уже все поменялось, щелкнул механизм подчинения и заработал в такт ее сердцу. Я это чувствовал.
Замигал зеленый глаз светофора. Мы стояли в собственном мирке, оторванные от общего потока городской толпы.
— Ладно, пойдем Шибин. — рассеянно произнес ее ярко накрашенный рот.
— И еще одно... — я гнул свою линию дальше, все больше убеждаясь в сильном эффекте проглоченной накануне капсулы.
— Да?
— Слушайтесь меня отныне во всем. — от собственной дерзости по отношению к женщине, что в два раза старше меня и плюс еще преподаватель с репутацией серого волка из детской сказки, я чуть в обморок не упал.
«Хочешь жить по-другому, начинай делать все по-другому.»
Она молча переваривала услышанное, на виске у нее проступили вены, лицо выражало внутреннюю борьбу. Натянутая улыбка пересекла ее симпатичное лицо.
— Буду слушаться, как скажешь Шибин. — карие глаза сосредоточенно пытались сфокусироваться сквозь очки на мне, будто Раиса Николаевна стояла сейчас и тужилась понять, почему она так мне ответила и что во мне изменилось.
Ликованию моему не было предела.
Всю дорогу мы шли молча под стук ее каблуков-шпилек. Я украдкой бросал взгляды на преподавательницу. На ее рыжие волосы до плеч, тонкую фигуру и худые ноги в черных полупрозрачных колготках с кружевным рисунком. Руки так и тянулись погладить ее икры и коленки, такие на вид шелковые и нежные.
Она повернула свой курносый нос ко мне и блеснула очками.
— Пришли.
Я остановился перед подьездом серой многоэтажки, украшенной желтыми балконами и такого же цвета козырьками над дверями. В висках громко стучала кровь.
— Покажи... кхм! Покажите жилье, что ли, кхм! кхм! — протараторил через покашливания я.
Она скуксила недовольную физиономию и мы пошли к двери.
Пискнул домофон. Прогремел лифт. Щелкнул замок.
Раиса Николаевна включила свет и сняла плащ. Я наблюдал за ее плавными движениями, как играет складками ткань на спине и как натягивается на ягодицах юбка, когда наклоняется...
— Туфли не снимай!
Она удивленно посмотрела на меня, с ног до головы красного, как рак и процокала на кухню своими каблучками. Мои глаза проследили за ней.
«Значит можно и на ты!». Я был словно пьяный. Голова шумела и тело налилось свинцом. Руки дрожали.
— Проходи, Толя! — наманикюренные тонкие пальцы с обручальным кольцом взяли йогурт и закрыли холодильник. Они слегка дрожали, норка явно нервничала.
Щелк!
— Осматривай достопримечательности моей квартиры, за этим же ты напросился в...
Голос Раисы
