голосе проскользнула грусть, и ее захотелось пожалеть. Но жалеть Лиза не умела, она умела помогать.
— Идем дальше. Сколько тебе лет?
— Тридцать два, дочке восемь. Я одна ее воспитываю. А он такой добрый, помогает... иногда...
— Тридцать два, не пятнадцать. Добрый? Иногда? А вот теперь скажи, сколько раз он еще должен тебя бросить, чтобы ты поняла, что он тебе не нужен? Он женат?
— Говорит, что нет.
— Говорит или нет?
— Не знаю.
— А теперь подумай, почему так происходит? Не озвучивай это сейчас. Скажи это завтра, себе самой наедине.
— Хорошо, я подумаю.
Зоя вдруг стала такой тихой и беззащитной, что ее захотелось обнять, прижать к себе, успокоить, порадовать чем-то. Но Лиза просто пила кофе, маленькими глотками, наслаждаясь вкусом, и молчала. Зоя тоже молчала. Но, видимо, думать долго она не умела.
— Слушай, у меня идея, — глазки снова засветились игривыми искорками, как тогда в первую минуту их встречи, — у тебя есть планы на сегодняшний день?
— Вообще-то, пока нет. Я с сегодняшнего дня в отпуске на целую неделю, а чем займусь, пока не знаю.
— Классно! Давай рванем ко мне. Дочка у мамы, а в холодильнике стоит бутылка мартини. Приготовим что-нибудь вкусненькое и поболтаем. Мне правда-правда сейчас не хочется быть совсем одной. Ну, пожалуйста...
Лиза сделала последний глоток, посмотрела на Зою и улыбнулась.
— А давай!
Лиза вдруг поняла, нет, ощутила всем нутром, глубоко-глубоко, что она искала эту девочку, искала давно, но никак не могла найти, а вот сейчас, здесь, сию минуту она сидит перед ней и сама, сама рвется к ней в руки.
— Одно условие — ты будешь меня слушаться, будешь болтать, заклею рот скотчем!
— Слушаюсь, Госпожа, — слишком громко проворковала Зоя и присела в шутливом реверансе.
Лиза краем глаза уловила недоуменный взгляд бармена за стойкой... А девочки, смеясь, направились к выходу.
Зоя жила недалеко, пошли пешком. На улице вовсю гуляло бабье лето. Уже низкое, но еще горячее солнце грело лицо и плечи. Желтая, багряно-красная, малиновая, бурая листва еще цепко держалась за ветки деревьев, создавая неповторимый колорит осеннего города. В воздухе стоял запах возбуждения, как всегда осенью или поздней весной. По дороге зашли в супермаркет. За вкусненькое взялась Лиза. Креветки, молоко, имбирь, душистый перец-горошек и швепс для мартини.
В квартире, обычной двушке-хрущевке, Лиза сориентировалась сразу. У нее вообще была потрясающая особенность — в любой незнакомой обстановке чувствовать себя как дома. На кухне выложили на стол продукты, и Лиза взялась за готовку. Ее блюдо требовало максимум полчаса. Зоя была командирована в холодильник за мартини. Пока креветки в кастрюле на плите закипали, на столе появились два высоких бокала с коктейлем — мартини, швепс и кубики льда. Девочки пригубили бокалы «за счастливое знакомство». Блюдо с креветками, сваренными в молоке с имбирем и душистым перцем, украсило стол.
За время приготовления Лиза многое успела узнать, Зоя продолжала говорить без умолку. Иногда Лиза вставляла несколько слов о себе. Но вся эта информация тонула в личных переживаниях Зои. Наверное, так было надо. И Лиза слушала, слушала, молча, иногда прерывая, чтобы Зоя не ушла в штопор. Чем больше она говорила, тем больше скатывалась на грань. Алкоголь и свободные уши иногда играют плохую роль, а иногда, наоборот, позволяют пережить. Пережить то, что сложно, что камнем лежит на душе. И вдруг наступает момент, когда камень сваливается, тонет в потоке слез, ярко-выраженных эмоциях, в необузданной горечи переживаний.
Еще бокал мартини... и наступает затишье.
— Девочка моя, у меня есть идея. Мы сегодня купили одинаковое нижнее белье! Ты первая в душ, выходишь в нем. Я следом за тобой. Давай сравним! Котенок, у нас все хорошо!
После ... этих слов Зоя будто ожила. И даже слезы высохли на глазах, только на щеках остались полоски.
— Да!
