печально-злой. Обогнав толстую техничку на повороте лестницы, он отпер кабинет — и скорее даже обрадовался, немедля найдя на полу свидетельство совершенно нелепой рассеянности. Он усмехнулся, вспомнив анекдот про Мальвину и занозы, и подивился тому, как сейчас одна его собственная небольшая причуда придется донельзя кстати.
Женя Федоренко еще с ранних лет был осторожным человеком — но, по правде сказать, заключалось это в том, чтобы искать всё новые и всё более серьезные поводы проявлять осторожность. Поэтому, например, он никогда в детстве не бросал из окна презервативы, налив туда воды. Зато в морисо-торезовской юности принципиально кидал за окно использованные; и всегда этак вдаль, вкось, вбок, с отрицательной поправкой на ветер, чтобы нельзя было даже примерно определить, из какого вылетело окна.
А через некоторое время, когда отгремела техничка и уже начало светать, он увидел в окно, как к школе подходит Ира вместе с... ну надо же. («Никогда бы не подумал» здесь звучит фальшиво: вся настоящая жизнь у людей состоит из того, что про них никогда не подумаешь.)
По виду их, по одной похоронной походке было ясно: вспомнили. Даже жалко, что уже выкинул, и что в тридцать два года, работая в школе, поздно начинать бросаться наполненными водой.
