вынуждена снять пальто и остаться в платье с открытыми плечами. Теперь-то можно приступать к совращению. Нежные поглаживания кончиками пальцев по тыльной стороне ладони, поднимаясь по мягким волоскам на руках к открытым локтям. Нежно и уверенно, без намека на возможность прервать эти прикосновения. У Алены повисает комок в горле, она не знает как ей быть, то ли попытаться прекратить эти домогательства которые вот вот начнут перерастать в конкретные действия, то ли покориться судьбе и пойти по наклонной. Женская сущность побеждает и с глазами как у покорной лани она позволяет себя трогать. Поглаживания по щечкам, беру в ладонь ее тонкую звериную шейку, начинаю ее мять, с опытностью сына невропатолога (с детства меня обучали профессиональному массажу, говоря, если не пойдешь в медицину, то девок соблазнять, всегда, пригодиться). Какая податливая и хрупкая шея, так и хочется сжать ее покрепче, сломать в руке. Никогда не понимал, как женщины могут так доверчиво отдавать нам свое хрупкое тело и бесстрашно позволять сжимать их маленькие шейки.
Теперь можно переходить к плечам, таким горячим и молодым. Никакого сопротивления, лишь дыхание стало сбиваться у Алены — поплыла бедняжка. Самое время дожимать ее и начинать драть.
Грудь была маленькая, но чертовски хороша и пропорциональна к ее миниатюрной фигурке и узкой талии
Сдирай свое, как это, платьице, или что это такое. Я в этом не разбираюсь, я умею это только снимать, притом быстро. А еще лучше я умею под это залазить и все там мять. Иди сюда, заинька, какие сладкие губки, ровные зубки и жаркий ротик. Какая страсть, какой огонь... Хорошо целовалась сучка. Потом почему то мы уже не целовались особо, видимо потому что девочка уже понимала, что такой обконченный ротик, может мы и не захотим целовать (почему «мы» вы поймете дальше...).
Сладкие поцелуи, жаркие объятия через подлокотники передних сидений. Глажу ее бедра через тонкую сеточку колготок, по цвету как ее загорелые ножки. Их было практически не заметно, особенно в темноте лунной субтропической ночи.
— Ах, что же мы делаем (давай, переубеди меня, скажи, что я делаю все правильно, что я молодая и красивая, стройная, и я не должна ждать где то там пропадающего вечно пьяного мужа).
— Тихо, Аленушка, ты умница, ты такая красивая, такая красота не должна пропадать, такое тело, боже мой, его надо трахать несколько раз в день, для этого оно и создано
Именно это она и хотела услышать этой ночью.
Со вздохом отрываюсь от ее губ, выхожу из машины и открываю ее дверь, подаю руку — сигнал понятен — пересаживаемся назад. Мне всегда проще поставить девушку перед вариантом — или ты сидишь с открытой на улицу дверью, полураздетая, а на улице не тепло, или ты мигом выпрыгиваешь, и садишься назад, но твоя участь тогда решена бесповоротно, назад пути уже не будет. Впрочем, что путь назад будет на переднем сиденье — тоже весьма иллюзорная фантазия. Но все, же рычаг коробки и подлокотники между нами это некая защита от моих рук. Если конечно с ними и, правда, бороться, а не играть в борьбу.
Алена как овца на заклание, залазит на заднее сиденье. Я же с наглым выражением лица обхожу машину, чтобы сесть с другой стороны и дать простор своим рукам.
Вот теперь ее можно обнять по-настоящему. От таких крепких объятий, когда ее стройное маленькое тело целиком прижали к мужской груди, у нее полностью отключается разум, и она становиться полноценной самкой в марте месяце, который и был на дворе.
Мои руки блуждали по ее спинке, плечам. Превосходное тело двадцатитрехлетней девушки, вкусные губки, короткая стрижка, большие, полузакрытые глаза, жаркое дыхание молодой самочки. Так хочется ее порвать в клочья, сжимая в объятиях. Долой одежду. Ммм... какие сексуальные кружевные трусики... знала,... сучка, что будут трахать, оделась как следует. Она была прекрасна, грациозна как подобает настоящей