учительницы, боясь нажать на звонок. На то, чтобы собраться с духом и сделать это, у него ушло минут десять. За это время он много чего передумал, и его сексуальные фантазии на тему учитель-ученик расцвели самым пышным цветом. Но когда открылась дверь, все эти мечты сразу приказали долго жить. Никаких там коротких шелковых халатиков и томных взглядов. Мария Андреевна была одета в тот же строгий школьный костюм. Колготки, плотная узкая юбка чуть выше колен и совершенно непрозрачная и наглухо застегнутая блузка. Добавьте к этому туго убранные назад в хвост волосы и полное отсутствие макияжа — и вы получите полную картину. Тоску немного разгоняли лишь мохнатые домашние тапочки, которые, очевидно, изображали зайцев. Или лопоухих собак — хрен их разберешь. Причем левый тапок был одноглазым, а у правого глаза были в кучу. Не сдержавшись, Мишка фыркнул через нос.
— Что смешного, Смирнов?
— Извините... Ваши тапочки.
Она тоже посмотрела вниз и усмехнулась.
— Согласна. Дурацкие. Проходи, Миша. Налево по коридору. За стол там садись, я сейчас.
Он слушал, как она чем-то гремит на кухне и размышлял, как ему себя вести. Но мысли постепенно переключились на Марию Андреевну. Вообще-то, она была очень даже привлекательной. Не худая, но и не полная. Какая-то женственная, что-ли. Она всегда ходила в узких юбках, и ему нравились ее округлые бедра и довольно объемная задница. Именно задница, так как объем этой ее части тела была где-то посередине между попками одноклассниц и жопой завуча. А что там между попкой и жопой? Задница! Причем без целлюлита, насколько можно было судить. Осенью их класс ходил в лес на День здоровья, и Мария Андреевна была с нами в очень облегающих спортивных трико. Может, конечно, они и приукрашивали действительность, но, тем не менее, ни Мишка, ни другие пацаны из класса, никаких изъянов в ножках и заднице классной не заметили. Кстати, после упомянутого Дня здоровья Смирнов и сподобился написать тот злополучный рассказ.
Но продолжим описание. Бедра Марии Андреевны красиво переходили в очень узкую талию. Ее грудь была для всех терра инкогнито, так как плотные свободные блузки и кофточки всегда надежно скрывали от глаз даже ее очертания. Оценить можно было только размер — и то приблизительно. Колян Заварзин уверял, что там не меньше третьего. Мишкины оценки были немного осторожнее.
Но не меньше женских форм его привлекали руки Марии Андреевны! Изящные, легкие. На уроках по литре он частенько засматривался за их движениями, отвлекаясь от материала. Лицо было обычным: лицо, как лицо. Макияжем классная почти не пользовалась. Так, глаза иногда подведет и все. Может потому, что кожа на лице у нее и без косметических хитростей всегда была чистая и свежая. И даже несколько едва уловимых морщинок у глаз не старили ее, а придавали какой-то жизнерадостный вид. Что Смирнову не нравилось категорически, так это ее убогие очки и прическа. Русичка никогда не распускала волосы, а стягивала их назад в старушачью буклю.
— Ну что, ты готов?, — раздался почти над ухом голос учительницы, заставивший Мишку вздрогнуть, — О чем задумался?
— Да так...
— Давай сначала чаю попьем. Я с утра ничего не ела.
Она поставила передо ним поднос с двумя чашками чая и корзинкой со всякими печенюшками.
— Угощайся.
Мария Андреевна начала задавать вопросы на разные отвлеченные темы, на которые Смирнов отвечал нехотя и односложно. Ему было неудобно, что она разговаривает с ним, как с равным. Не мог же он ей ответить тем же: классная руководительница все же, а не подружка. От этого разговор их явно не клеился. Мишка хмуро метал печеньку за печенькой, запивая это дело чаем. И в итоге сам не заметил, как опустошил корзинку с угощением, испытав от этого еще большую неловкость. Вот блин! Пришел и сожрал все запасы! А на учительскую зарплату особо-то не разгуляешься. Заметив смущение гостя, хозяйка
