горячая ладошка обхватывает член.
— Что билеты? — Нет, так просто не уйдёшь! Она, прижатая к груди, поняла бесполезность борьбы со мной. Перекинув правую ногу через меня, она прижалась своей горячей киской к животу, стала тереться ею, не отрывая глаз от моего лица. Ну, просыпаюсь уже!
— Нам надо идти. — Ах, её губы! Слаще, чем клубника!
Когда ты первый раз целуешься, то в голове такой шум, путаница, что даже и не вспомнишь своих ощущений. Это потом, дальше, по мере увеличения частоты поцелуев, начинаешь запоминать ощущения от прикосновения губ, дыхания, напряжённости или жадности целуемых губ. Сейчас же, они, сладостью, доступностью, игривостью, манили меня, будоражили, вытягивая из плена Морфея.
— А если он восстанет? — Я запустил руку вдоль её спины, еле ощутимыми прикосновениями палец, отмечая маршрут движения по шёлковым полям её кожи — сначала от плеч, вдоль изгибавшегося позвоночника, до горячего промежутка между упругих горок ягодиц, затем, внутри самого промежутка по, ещё более горячему, коричневому трёхкопеечному пространству ануса к вулкану. К самому жерлу довести маршрут не дали. Пальцы были атакованы её пальцами, а губы впились в мочку уха, стараясь сжевать её.
— Мхы попосаем ны поехт. — Смуркнула она. На самом деле фраза звучала так «мы опоздаем на поезд». — И восстанием этот вопрос не решить. — Шепнула она в ухо, отпустив мочку. — Так что, есть ли восстание или нет — нам надо идти.
— Вот за это я тебя и люблю. — Я отпустил её, сел в кровати. — Всегда настоишь на своём.
— Это было наше совместное решение. — Вот же начиталась всяких книг по семейной психологии! На самом деле, это решение, вернее, предложение посетить жену друга сделал я неделю назад. А решение родилось у неё прямо во время их телефонного болтания о каких-то там купленных вещах для ребёнка. Я же не сопротивлялся. Интересно было посмотреть на Ольгу с таким вот огромным животом! Тем более, что при одной мысли, что она на таком большом сроке, я начинал заводиться. Юрка заделал ребёнка, а я чем хуже? Своей заделать надо! Над чем вот и тружусь уже три месяца, практически каждый день. Но что-то не того. Наверно, не так что-то делаю.
***
Удивительное дело эти пассажирские перевозки железной дорогой. Такой вот сарай, с пеналами, в которых и переодеться не можешь — в них сидят чужие люди — попутчики. Приходится идти в туалет, где под стук колёс о стыки, в бодрящей прохладе или удушающей жаре и соответствующей атмосфере, переодеваешься. Пришлось сделать усилие над собой, уменьшить бюджет на энную сумму, но оставить нас с Лидкой одних в купе. Проводница, молодящаяся женщина, понимающе кивнула, хмыкнула и посоветовала сильно не шуметь. Нам же было не до секса. Упав на полки, мы тут же отключились. Но скоро, она перебралась ко мне на полку, повесив меня, можно так сказать, над пропастью, оставив свободной только тонкую полоску на самом краю. На вокзале мы, как молодые лоси, вылетели из вагона, прыгнули в автобус и вуаля!, через десять минут, стояли перед дверями квартиры Ольги. Один чемодан, который был собран из двух, благодаря более плотной укладке вещей и отказа от стопки футболок, стыдливо прятался за нами, выталкивая вперёд огромный пакет с детскими вещами и прочим, что женщины накупают на подарок роженицам. Да, хотелось сделать Ольге подарок. Но дарить такое заранее? Если, конечно, я правильно помню, что говорили по этому поводу моя мать и бабушка.
Дверь распахнулась, выпустив тепло квартиры, какой-то еле уловимый запах, от которого закружилась голова, и саму обладательницу живота — Ольгу. Честно скажу — Ольга красавица. Когда Юрка закадрил её, я над ним издевался. Но когда он доверительно сообщил, что Ольга с ним «того», я чуть не завыл от зависти. Правда, последовавшие за этим события — окончание школы, моя армия, его институт, моя учёба развели нас на какое-то время. А вот после... Лидку я увидел в кафе,