пластилина можешь вылепить их под себя. Сам их всему научишь. А они тебе деток родят. Я-то уже не могу — застудилась давным давно. А если спрашивать будут — скажем, что от моряков проходящих залетели. Все поймут. Никто слова не скажет. Коль, ну пожалуйста! Останься!
Я высвободился от ее удушающей ладони.
— Свет, ты чего такое говоришь?!
— А я дама с приданым, — не обращала она внимания, — Знаешь, какая я богатая? У меня счет в банке, где почти вся зарплата за 15 лет лежит. С компенсациями за отпуска и премиями. Я начальство попросила, они все в долларах перечисляют. Так что после кризисов там ваших ничего не пропало.
— Причем тут деньги?!
— Не знаю. Просто хочу, чтоб ты и это знал. Ты так из-за девочек противишься? Думаешь, я тебя испытываю? Нет. Может где-то на материке меня и назвали бы ужасной матерью, но здесь, на Скалистом, я лучше знаю, что лучше.
Выскользнув из ее жарких объятий, я быстро оделся и выскочил из дома. Весь день я провел на верхней площадке маяка. Что только не передумал. Меня никто не тревожил. Понимают... Вернувшись в дом только к ужину, я улучил момент, чтобы сказать Свете:
— Я останусь. Вот только дочек под меня подкладывать не надо. Неправильно это.
— Как скажешь, — просияла хозяйка и радостно бросилась мне на шею.
Позже я лежал в своей комнате с книгой, ожидая прихода Светы. Но вместо нее ко мне без стука заявилась Леночка. Села прямо на пол напротив моей головы, подперев коленками подбородок и бесстыдно светя белоснежными трусиками. Сидела она молча и просто смотрела на меня.
— Чего тебе?, — наконец, не выдержал я
— Просто так... Хотела тебе свои новые трусики показать, которые ты привез. Мама с материка заказала. Нравятся?, — ангельски улыбнулась она и немного раздвинула коленки.
— Нравятся, — буркнул я, отведя взгляд.
— Они такие мягкие и удобные. Хочешь потрогать?
— Знаешь, Лен. Сдается мне, что ты совсем не такая невинная овечка, как мама тебя описывала, — раздраженно ответил я
— Может быть... Зато ты — такой же козел, как и все остальные!
— Почему «такой же»?
— Да как все норовишь юным девочкам под юбку заглянуть, а потом залезть туда.
— Я никуда не заглядывал бы, если б ты сама не показывала.
— Какая разница? И чего в тебе мама нашла? Хотя, судя по тому, как она орала этой ночью, я знаю ответ.
— Что ты можешь знать?
— Больше, чем ты думаешь!, — она резко сомкнула ноги, — Мы с Настей не хотим, чтобы ты оставался!
— Положим, это не вам решать, но все же интересно: почему?
— Потому что все мужики — извращенцы! Вам только одно надо! Мы все слышали, что она тебе предлагала. Про нас с Наськой. «Можешь сделать из них то, что хочешь...», — довольно удачно сымитировала она Светин голос
— Значит, не все слышали. Я останусь, но не ради вас. Именно так я вашей маме и сказал.
— Да?, — недоверчиво переспросила девушка.
— Представь себе.
— Все равно не верю. Знаешь, скольких мы таких повидали? Мы когда в 11-м учились в Николаевске, Наська лет на 14 выглядела, хотя ей уже 18 было. Так старперы всякие, как мухи вокруг нее крутились. Мы их на бабки потом разводили. Наська заманивала, а я появлялась с фотиком в самый интересный момент. Ты бы их видел! Потели, блеяли, как овцы, и сами любые деньги предлагали...
— В Николаевске? Это, который на Амуре?, — удивился я
— Ага! А ты думаешь мы в той дыре пропадали, куда нас мама отправила? Да хрен там! Мы еще в 8-м классе в Николаевский интернат перебрались. Маме ничего не говорили, чтобы не парилась.
— Как перебрались?
— Да так же точно. Директор в старом интернате у нас был — похотливый ублюдок. Он физру вел по совместительству и все время девочек лапал за все подряд. Ну мы его с сеструхой прижали за это, он сам нам перевод и организовал. Еще в 8-м классе.
— Мда... , — почесал я затылок, — А я вас чуть-ли не монашками представлял.
Лена задорно ... рассмеялась.
— Не, ну так-то мы девочки
