соблазнительных половинок, а на поворотах погружаться даже немножко глубже, чем это дозволено. И каждый раз бедняжка краснеет так, что даже ты, стоя у нее за спиной, видишь это.
Правда, ради этого удовольствия тебе приходится терпеть некоторые неудобства. Тебе нужно все время держать голову чуть наклоненной вперед и влево. Поначалу это не представляется такой уж серьезной проблемой, но спустя всего десять минут поездки, шея начинает затекать, и теперь ты борешься с двумя соблазнами — покинуть теплую соблазнительную впадинку между ягодичками симпатичной «школьницы» и дать возможность отдохнуть своей шее или остаться там, где ты есть, но потом весь остаток дня мучиться мигренью и болями в спине.
Наконец, ты делаешь выбор в пользу здоровья и нехотя откидываешься на окно.
Девочка несмело оглядывается, но ты делаешь вид, что так и стоял всю дорогу и вообще не понимаешь, в чем она тебя обвиняет.
И вдруг поворот направо, и «школьница» валится прямиком тебе на руки. Ее попка снова оказывается в непосредственной близости от твоего паха. Ты ловишь ее, как и полагается галантному кавалеру, обхватив руками за талию, а она краснеет пуще прежнего от того, что, во-первых, она сама не удержалась, во-вторых, подол ее юбочки чуть задрался, и ты заметил (она, конечно же, надеется, что это не так) краешек ее чулочков и даже кусочек кружевных трусиков, и, в-третьих, упав на тебя, она тут же ощущает твое настроение. К тому же вся эта ситуация, с давкой и твоими прикосновениями ее не на шутку раззадоривают.
Ты продолжаешь держать ее за талию, хотя необходимости в этом уже нет — маршрутка несется по прямой и, ты знаешь, ближайшая ее остановка аж на другом конце микрорайона. Ты чуть сдавливаешь рукой ее животик, захватывая юбочку и приподнимая ткань. «Что вы делаете?» — вопрос стоит в ее обращенных к тебе широко распахнутых от удивления, ужаса и негодования глазах. Ты ухмыляешься одной стороной рта.
Вдруг маршрутка резко тормозит. По требованию, недовольно ворчишь про себя ты и отпускаешь тонкую девичью талию.
Дверь распахивается, тебя буквально выдавливает на дорогу, как пасту из тюбика. Девочка снова летит тебе на руки — ее щеки горят, глаза сверкают, аккуратно заплетенный еще на остановке хвостик теперь почти распустился, бантик съехал чуть на бок, юбочка измята. Ты улыбаешься ей. Она отвечает еще более ярким румянцем.
С подножки, сминая других пассажиров, спускается необъятная старушка с еще более необъятными котомками. Спасая девочку от неминуемого толчка под коленку и душа из отборной брани и перегара, ты прижимаешь ее к себе. Ее губы на уровне твоей шеи — ты чувствуешь ее учащенное дыхание и сердечный трепет. Бабушка долго возится на пороге — никак не может спуститься, а ты про себя молишься всем богам, каких только знаешь, чтобы она еще и растянулась прямо посреди дороги, лишь бы продлить это чудное мгновение. Но боги остаются глухи к твоим мольбам — бабушка счастливо выбирается из маршрутки, напоследок кроет матом водителя, пассажиров и правительство, а ты помогаешь смущенной «школьнице» вновь подняться в транспорт.
Стоять стало проще. То ли бабушка занимала так много места, то ли, выходя, она так здорово утрамбовала пассажиров, что теперь тебе совсем не нужно стоять в позе испуганного страуса, а хрупкая «школьница» сумела протиснуться дальше по салону, и теперь вас разделяют аж две совсем не хрупкие тетеньки.
Ты с сожалением выдыхаешь и становишься возле двери боком, держась руками за поручень возле двери и опираясь поясницей о поручень перед передним пассажирским сиденьем.
И всю дорогу до самой своей остановки с горечью вспоминаешь о почти случившемся.
Девочка выходит не возле школы, а на три остановки дальше, там, где находится институт. Ты еле сдерживаешь вздох облегчения — значит, все-таки не школьница. Выходя она, как бы случайно, толкает тебя бедром.
