член.
Алина с яростью выплюнула окровавленный обрубок изо рта. Тяжело дыша, она с довольной улыбкой смотрела на неумолимо бледнеющую от потери крови госпожу.
Но Эмина, всё же, нашла в себе силы и дотянулась до колокольчика. Но и тут время работало против неё. Дверь оказалась запертой изнутри. Пока охранники ломали её, девушка совсем обессилела и теперь лежала, поджав ноги к животу и закатив глаза. Когда стражники ворвались, то остолбенели от представшей перед ними картиной: Эмина, скорчившись, лежала посреди комнаты в луже багровой, ставшей вязкой, крови, а в углу на привязи сидела обнаженная рабыня с измазанным кровью распахнутым ртом и дико хохотала, обводя комнату безумным взглядом.
На шум прибежал Раис и, путаясь в полах своего халата, упал на колени перед уже не подававшей признаков жизни сестрой.
— Врача! Быстро! — заорал он, приподняв голову девушки.
«Доктор» осмотрел тело Эмины и, состроив горестную мину, сказал, что всё кончено. Юноша, бросив злобный взгляд на него, вдруг поднял вверх руки и заголосил:
— О. Аллах! За что ты наказал меня? Или я в чем-то провинился перед тобой? Или я не исполнял твоих заповедей? Почему ты отнял у меня любимую сестру? О, Великий! О, Аллах!
Кончив причитать, он повернулся к Алине и голосом разъяренного зверя прорычал, указывая на неё пальцем:
— В подвал эту суку! Приковать к стене! Воды и пищи не давать! Приготовить кол! Завтра казнить на рассвете! Согнать на казнь всех рабынь!
Штурм
Алина висела на цепях в темной вонючей камере. Свет не проникал туда, и девушка не знала, который сейчас час и какое время суток. Сколько ей осталось жить?
Завизжала дверь, и в камеру вошел Раис в сопровождении огромной бабищи, закутанной в черную паранжу. Подойдя к невольнице, юноша кулаком приподнял ей подбородок и тихо сказал:
— До рассвета еще есть время. Раскайся, и я распоряжусь, чтобы смерть твоя была легкой, хоть ты этого и не заслуживаешь.
— Нет, — замотала головой девушка, — Мне уже не так важно, как ты собираешься меня убить. Важно, что я хоть одну мразь отправила в Преисподню. И ты тоже скоро туда отправишься. И не поможет тебе никакой Аллах, чурка вонючий.
— Ах, ты! — Раис сильно ударил рабыню по лицу, — Я хотел тебе облегчить смерть, но ты сама отказалась.
Плюнув в пол, он быстро вышел из камеры. Бабища, зло сверкнув глазами, последовала за ним. Дверь со скрипом закрылась. Снова наступила тишина.
Алина медленно обвела камеру взглядом и начала молиться. Нет, она не роптала, не просила у Бога помощи. Она читала всплывшие в сознании строки «Отче наш! Иже яси на небеси... « Сначала голос её дрожал, но с каждой минутой слова начинали проявляться четче и увереннее. Голос становился тверже и громче. Сердце забилось часто, словно хотело выскочить из груди. Она уже не боялась смерти. Она говорила с Богом и знала, что он поддержит её. Она была готова к встрече с ним.
Наступило утро. Алина поняла это по звукам, донесшимся сверху. Вскоре дверь открылась, и двое охранников вошли в камеру. Сняв рабыню со стены, они крепко связали ей руки за спиной и сковали ноги тяжелыми кандалами. Рот тоже заткнули шаром, чуть не выбив зубы. Пристегнув к ошейнику поводок, они потащили девушку на улицу.
Во дворе уже всё было готово: в середине площадки стоял самый настоящий эшафот с укрепленным в середине столбом с заостренным концом, по обеим сторонам помоста стояли на коленях рабыни, одетые в легкие плащи. Все они были закованы и заткнуты. Даже старшая рабыня ничем от них сейчас не отличалась.
Перед помостом в резных креслах восседали Раис и та бабища, которую девушка видела вчера. Охранники подвели рабыню к юноше и поставили на колени.
— Ты обвиняешься в осквернении имени Аллаха и убийстве моей любимой сестры! — громко сказал он, — И приговариваешься к казни. Тебя посадят на кол.
Видимо, он хотел сказать еще что-то, но сбоку внезапно раздался
