хочу я всегда. Сегодня — только знакомство. В следующий раз так быстро ты не отделаешься. Так что, до скорой встречи, шлюха.
Сказав это и осклабившись во весь свой огромный рот, мужчина вышел и запер дверцу. Таня, превозмогая боль, повалилась на солому, которая теперь не казалась ей мягкой и душистой. Её преследовал этот отвратительный запах мужского семени, которым была вымазана её спина.
Постаравшись, отвлечься от этой вони, девушка закрыла глаза и постаралась хоть немного поспать. Но, как только она закрывала глаза, перед ней вновь и вновь вставала эта отвратительная рожа с открытым ртом и гнилыми зубами. Вновь она слышала этот шепот, похожий на змеиное ... шипенье, а в нос снова бил этот отвратительный запах человеческих испражнений.
Но вконец измученная, Таня задремала, уткнувшись лбом в столб, подпиравший навес. Она еще не знала, что с ней будет дальше, но предчувствовала, что ничего хорошего её не ждет.
Утро было холодным и ветреным. Еще с ночи начался мелкий дождь, который нудно барабанил по крыше сарая. Всю оставшуюся ночь Таня так и не смогла поспать от мучивших её кошмаров. Обе её дырочки нестерпимо зудели, голова кружилась, а в сознании то и дело возникала перекошенная рожа насильника. Острее стали чувствоваться запахи испражнений и пота. К горлу девушки подкатывала тошнота, и пленница содрогалась от одной мысли, что при заткнутом ротике она просто захлебнется собственной рвотной массой.
— Скорее бы утро, — думала она, — Скорее бы пришла служанка и вынула кляп. Пусть на время, но можно будет хоть немного отдышаться.
Послышались тихие шажки и звон цепей, который показался Тане самой приятной мелодией. Девушка вздохнула с облегчением. Служанка открыла дверцу загона и уставилась на невольницу. Поднос в её маленьких ручках вдруг задрожал, и прислужница, откинув назад свою головку, закатилась беззвучным смехом.
Таня удивленно посмотрела на служанку, не понимая, что её так развеселило.
— М-м-м, — промычала она.
— Э-а-э, — служанка поставила на выступ свою ношу и ткнула пальцем в сторону бедер.
Скосив глаза, насколько позволяли глазницы шлема, Таня вдруг с ужасом заметила два огромных лиловых синяка на своих бедрах. Она хотела сказать, что это проделки того мужика, но лишь жалобно замычала.
Служанка, утирая глаза кулачками, отстегнула шейную цепь и повела Таню в туалет. Если бы не затычка, крики пленницы смогла бы услышать вся округа. Ощущение было такое, что в гениталии засунули огромный рашпиль и долго там шуровали. При малейшем напряжении мышц острая боль пронзала всё тело, доводя его до судорог. Таня еле удерживала равновесие, и, если бы не служанка, которая крепко держала её за ошейник, девушка давно бы оказалась на дне выгребной ямы.
Струя из шланга немного ослабила боль, но ходить всё равно было затруднительно. Тонкая перемычка от трусиков врезалась в промежность, натирая её и добавляя страдания. Но, конечно, никого это не волновало. Таню отвели в загон и снова посадили на цепь. Пленница опять хотела что-то спросить, но не решилась, опасаясь новых подзатыльников. Служанка заткнула ей рот и быстро ушла, напоследок одарив свою подопечную таким злобным взглядом, от которого та сжалась в комок.
Громкий стук каблуков и крик заставили Таню встрепенуться. В загон, как вихрь, влетела госпожа Анна с перекошенным от злости лицом. Потрясая длинным и, скорее всего, тяжелым хлыстом, она приблизилась к девушке и щелкнула плетью в воздухе. У пленницы от испуга ком застрял в горле. Ей очень захотелось зарыться с головой в солому, но Анна, схватив девушку за ошейник, сильно тряхнула и заставила встать на колени.
— Я тебе дала возможность отдохнуть, шалава! — заорала она, — А ты с мужиками кувыркаешься!
— Антоша, наверное, сам решил развлечься, — сказала подошедшая госпожа Инесса, — Вы же его знаете, дорогая. Еще ни одной лошадки не пропустил,
