и выйти. А я, оказавшись за дверью, пытаюсь посчитать, какая это рыбка у меня на крючке, четвёртая или уже пятая.Так как давно ожидаемый дождь всё же полился, все дамы и дети разместились на большой террасе — дамы в одном углу, а девицы с малышнёй — в другом, я присоединяюсь к последним. Через какое-то время к нам подходят маман и Мария Александровна, чтобы пригласить меня и Петю посмотреть, как для нас обустроен ночлег в библиотеке. Делать нечего, приходится идти. — На диване пусть спит Петя, — предлагает маман. — А тебе, как старшему, придётся довольствоваться двумя креслами и стульями между ними... — Ничего себе! — не скрываю я своего недовольства. — Представляю, какая мне сегодня бессонная ночь предстоит... — Что ж поделаешь, дорогой, — утешает она меня, усаживая на диван и помещаясь рядом со мной. — Разве тут поспишь? — продолжаю я своё нытьё. — А почему бы и нет? — Ну да, тебя бы сюда! — Ну что ты такое говоришь, дорогой?Она нежно обнимает меня за плечи и целует. — А ты придёшь ко мне попозже, когда я буду укладываться, чтобы ещё раз поцеловать? — А без этого нельзя обойтись? — вопрошает маман. — Ты меня удивляешь... Словно маленький мальчик... — Да, маленький и капризный! И если не дождусь тебя, то отправлюсь наверх к тебе, чтобы получить свою долю материнской ласки...Она смеётся, снова обнимает и целует меня, говоря: — Что это на тебя нашло, капризуля ты мой?... И что может подумать Мария Александровна, глядя на нас? — Мария Александровна, — неожиданно для самого себя заявляю я, — в отличие от всех вас всегда добра ко мне и не осудит мои мальчишеские выходки... Я правду говорю, Мария Александровна? — Правду, правду, Сашенька! — прерывает, наконец, та своё молчание. — Но и права Лидия Сергеевна, говоря обо мне: я, право, не знаю, куда глаза деть... — Простите меня, пожалуйста, моя добрая фея! — восклицаю я, протягивая к ней ту руку, что не занята рукой маман. — Могу я вас попросить присесть рядом?... Петя, подвинься малость! Вот так... Как же это уютно чувствовать себя между двумя любящими тебя дамами... Ведь, вы же тоже немножко любите меня, Мария Александровна?.. — Так кто ж тебя не любит? — вопросом на вопрос отвечает она. — И не будите сердиться, если я вас также поцелую, как и маму? — Бог ты мой! — восклицает она, пытаясь, хотя и не очень-то энергично, увернуться от моих ласк. — Ну и сынок же у вас, Лидия Сергеевна! — Вы ... говорите это с осуждением? — интересуется та, обнимая и целуя меня с другой стороны. — Вовсе нет, дорогая... Я просто хочу сказать, что уж очень он мне напоминает моего старшего, Александра то ж... Он просто неотразим!... Можно, я присоединюсь к вам, Лидия Сергеевна, и тоже поцелую его?Я на верху блаженства! Обнимаю их за плечи, возвращаю им их поцелуи и думаю о том, как заручиться у них обещанием быть милостивыми и снисходительными ко мне сегодня и в дальнейшем. — Ты доволен? — спрашивает меня маман. — Ещё бы! — отвечаю я. — Тогда, может быть, отпустишь нас? У Марии Александровны, небось, ещё масса несделанных дел. А я вот только поцелую Петечку и тоже пойду. — Но с условием, что, прежде чем отправиться спать, найдёте возможность вместе или порознь, как получится, ещё раз забежать сюда, чтобы посмотреть, как спит Петя и пожелать доброй ночи мне... Иначе я глаз не смогу сомкнуть. — Не много ли он хочет, Мария Александровна? — восклицает маман, поднимаясь с дивана. — Не знаю, не знаю, — отвечает та, поднимаясь вслед за ней и сразу же направляясь к двери.Открыв её и выглянув в коридор, она оборачивается назад и произносит: — Не знаю, как ваш сын, Лидия Сергеевна, но мне лично, полагаю, будет не до сна от им разбуженных мыслей о собственном Сашеньке...И выходит. — Ну вот! — с упрёком
