разгорался все сильней. Ночной воздух холодил спины, а костер пыхкал жаром, вынуждая отодвигаться все дальше и дальше. Одна Марька сидела, не двигаясь, будто огонь был ей родной. Ее тело и так отливало медью, а в отсветах костра стало багряным, будто раскалилось докрасна. Длинные белые волосы накрыли ей всю спину. Смотреть на нее было почему-то жутко.
Напряжение накапливалось, ветерок с моря холодил печенки...
Выиграла моя жена — неожиданно для себя и для всех.
— Юююююля! — засмеялась Марька. — Афигеееть!!! Как клаааассно!!!
Все вокруг заверещали, как на дне рождения.
— А что мне будет? — спрашивала Юля, тоже смеясь.
— Как что будет? Марька будет, — хохотнул Серый.
— Марька? Это как?
— С девушками еще ни разу не выпадало... Охуеть как люблю смотреть девчачий секс... Ага, девочки такие нежные... — слышалось там и тут.
Юля смеялась и хлопала глазами.
— Погодите, — сказала она. — Это что, вы разыгрываете... секс с Марькой, да? И я выиграла? Да?
— Не бойся!... Ну, это ведь на любителя... Она с мужиком, видишь? Неизвестно, как он отнесется... Да что тут, все свои... — галдели возбужденные «дикари».
— Неее. Я не хочу. Я не буду. Я лучше свой выигрыш подарю кому-нибудь...
— Подари! Подари! — сразу заорали все. — Мне! Мне! Мнеееее!!! ..
— Ладно. Дарю... тебе дарю, — сказала она Серому.
— Йееееееес!!! — подпрыгнул тот. — Йесс!!! Есть правда в этом мире!!!
Он подбежал к Марьке, сидевшей у самого огня, и глянул ей в глаза.
— Ладно, — сказала Марька. — То, что выпало, никуда не уйдет.
Она легла и раздвинула ноги, заскулив от предвкушения.
— Йеееххооу! Марька, еб твою мать нахуй, пиздец мандоблядский! — рычал Серый, шлепнув ее по пизде. (Я смотрел на них, не веря своим глазам.) — Извините, ребят, у нас иногда не по-французски... — Ооооу! Оооооуууу! Как охуенно!..
— Иииииы! — скулила Марька под ним.
— Ну да, она ему передарила, потому что он ей лизал, или ебал ее, или не знаю что, — ворчал кто-то сзади. Над ним смеялись:
— Заткнись уже, Отелло!..
Серый прыгал на Марьке, как на лошади, а та поглядывала на нас и жмурилась от удовольствия.
— Ребяяяят, — смеялась она. — Как классно!..
Она была похожа на ребенка, которого катают на качелях.
Мы с Юлей немножко офигели. «Дикари» окружили Серого с Марькой в кольцо и ухали с каждым толчком. Уханья ускорялись, как в древних обрядях:
— Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй... Ыыыыыы!!! — засвистели и завопили они, когда Серый с ревом стал кончать. Марька прогнулась под ним, сделав «мостик», и, видно, тоже кончала, рыкая ему в лицо, как волчица.
Костер трещал, как маленький ад...
Больше я не мог это выносить. Обхватив Юлю, я сунул руку ей в плавки.
— Аааоооу! Ты что?!
Вместо ответа я впился в ее губы, соленые и горячие, и сгреб ее всю, как зверя.
— Не здеееесь... — стонала Юля.
Яйца буквально-таки болели, как болит пах, если долго не мочиться. Ухватив Юлю за талию, я потащил ее, как добычу, к палатке, и тамповалил, сорвал тряпки и вломился в оплавленную пизду, не попав с первого раза.
Не было никаких прелюдий и ласк, как обычно. Я с хлюпаньем ебал Юлю, моего Ёжика, а она корчилась подо мной, оглушенная моей и своей похотью. Мне хотелось куда-то очень глубоко в нее, куда я не доставал — не хватало длины, и лобки мешали, как клетки, не пускали въебаться в сокровенную плоть на все сто... Там, в глубине, зудело какое-то новое блаженство, будто огоньки нашей похоти хотели срастись, но все никак не могли сблизиться, протолкнуться друг к другу, и изнывали, как влюбленные, запертые в две разные темницы...
Я лопнул, не успев срастить с ней, где-то рядом, не доходя — и корчился от наслаждения и досады, что это наслаждение могло быть больше, много больше, чем было...
— Ты ничего не заметил? — спросил меня Ёжик, когда отдышался.
... — Что?
— Ну... по-моему, я впервые кончила. Впервые под тобой, в смысле. Раньше только сама...
Я обнял ее.
—