услышанное. Раньше мы никогда не говорили о моём БИОЛОГИЧЕСКОМ отце. Не, ну, было тока один раз.... Когда мне уже восемнадцать стукнуло. И, в общем-то, только тогда я и узнал, что батя не родной мне отец. Даже не знаю, зачем они мне это рассказали.
— Мам... , — тихо проговорил я, — если хочешь я уволюсь из его компании. Перестану с ним общаться. И верну машину.
Она снова погладила меня по голове.
— Ух, ты мой верный хороший сын, — сказала она ласково, — Мне это, конечно, приятно слышать, что ты готов ради меня отказаться от всего этого... Но нет. Не надо. Я не из-за этого начала этот разговор. В конце концов, это всё же твой отец, пускай, даже если он об этом и вспомнил, когда тебе в пору уже самому отцом становиться. Нет, это очень хорошо, что он помогает тебе. Я знаю, что он очень серьёзный и важный человек. С его помощью, несомненно, ты выбьешься в люди.
Она снова затянулась сигаретой.
— Дело в другом, — продолжила она, — ТВОЙ отец..
По её тону я понял, что она имеет виду батю.
— Каково ему будет узнать, что ТОТ тебе дарит такую машину. Да и вообще..
Я кивнул.
— Я понял, мама. Я ничего не скажу ему.
Мама на это снова вздохнула.
— Как всё сложно... Я заставляю тебя врать одному отцу, что ты общаешься с другим отцом. Стоп... Ты называешь Артёма отцом?
Я покачал головой.
— Нет. Только, Артём Геннадьевич. Он просил, было дело, называть его «папой» или «отцом»... Я пробовал пару раз. Но не смог, короче. Как потом бате в глаза смотреть? Артём Геннадьевич расстроился, если честно. Но сказал, что понимает..
Какое-то время мама, как будто, обдумывала то, что я ей сказал. Но ничего не сказала. Она молча курила. Пару минут мы так и ехали молча. Я уже выруливал практически на окраину города, когда она вдруг спросила:
— Почему, ты так долго не приезжал?, — и я понял, что разговор об Артёме Геннадьевиче закрыт.
Я пожал плечами:
— Мам, работа, учёба... У меня теперь времени вообще нет ни на что. Катастрофически не хватает. Даже на девушек, — я ухмыльнулся.
Но мама неодобрительно покачала головой, мол, это не оправдание.
— Мог бы хотя бы почаще звонить, Сережа, — как-то осуждающе произнесла она, — мы с отцом вообще неделями тебя не видим и не слышим. А твой младший братик вообще, мне, кажется уже забыл, кто ты такой..
И она взглянула на меня с какой-то явной обидой. Впрочем, чего я тут? Мама всегда очень хотела, чтобы я почаще виделся с Мишкой, говорила, что для малыша это очень важно и я не имею права об этом забывать и всегда добавляла что-то там про ответственность и тому подобное... Хм... Я даже почувствовал укол совести.
— Куда мы едем, Сергей? Дом же в другой стороне..
Я как раз свернул с дорожного покрытия на просёлочную дорогу. Впереди, метров через двести эта дорога ныряла в лес и петляя там, выходила к заброшенной лодочной станции на реке. Пацанами мы там часто играли. Место заброшенное, уединённое, давно уже заросшее лесом и кустами. Даже дорога к ней уже давно превратилась в еле заметную лесную тропу.
— Ритуал, мам, — я улыбнулся ей и совершенно буднично протянул руку и погладил её по плечу. Мне очень хотелось сжать ладонью её грудь, чтобы снова почувствовать нежную упругость женской плоти, но не решился.
— Ритуал? — она с лёгким прищуром уставилась на меня, — зачем мы едем в лес?
Мы как раз нырнули под кроны деревьев, укрывшись, словно, под зонтиком, в прохладной тени от жаркого зноя и палящих лучей летнего южного солнца.
— Ну, мам... Это же кабриолет. Это тебе не какие-нибудь «Жигули»... , — я ухмыльнулся, — традиция, мама. Знаешь, как с новым домом? Надо обязательно в новый дом впустить сначала кошку. Ну, и с кабриолетом так же... Но немножко по-другому... Хм..
— Серёжа? — она даже улыбнулась, предчувствуя с моей стороны какую-нибудь шутку или хохму, — мы едем в лес, чтобы поймать для твоей машину кошку?
Она хихикнула.
— Да нет, мам... Хм... , — я тоже хохотнул, — боюсь, что
