— Умнейший из умнейших! Мудрейший из мудрейших, красивейший из красивейших, дозволь рабе твоего сердца распахнуть сундук твоего великолепия. Вынь и разверни ковёр любви. Пусть на нём расцветёт цветок...
— Люсь, а по короче, можешь? — перебил мою мать отец.
— Милый, у нас будет ребёнок!!! — дико завопила Люсьен в телефонную трубку.
Угольный порошок, находящийся в микрофоне, задымился синим пламенем и, взорвавшись, разлетелся блестящими искорками по ковру и дивану. А у папы находившемуся, в пяти кэмэ от источника сообщения, лопнула звуковая мембрана в телефоне. Правда, никто при этом не пострадал.
По истечении восьми месяцев, на свет появился синюшный комочек плоти, который не орал, как это делают вновь прибывшие в этот Мир. Нет, я не орал — я умирал, ещё не успев родиться. Умирал от асфиксии. Тогда-то я и понял, что торопиться не надо. Всё надо делать вовремя точно и в срок. Нет бы, долежать ещё месяцочек у мамочки в животе, но мне хотелось поскорее наружу.
Следует признать, что я был спокойным уравновешенным ребёнком. Не орал по пустякам, не хныкал и не просил по второму разу: «Дай!». Я был себе на уме. Но однажды в три с небольшим года, летним воскресным утром, устроил вселенский скандал. Ревел так, что иерихонская труба могла бы мне позавидовать. Мне удалось в течение всего нескольких секунд оросить всю свою одежду слезами, копящимися долгие годы в моих глазах так, что промокли даже трусики. В конце концов, я напрудил преогромную лужу на полу.
Что же явилось причиной такого неадекватного поведения спокойного ранее мальчика? Ответ лежал на поверхности, но никто не хотел его видеть. Мне вдруг пригрезилось, что мою маму постигнет несчастье, если она пойдёт в магазин, где продаются различные женские штучки-дрючки.
— Что ещё за глупости? — начал злиться папа, — ты, что возомнил себя пророком, ясновидящим?! Какое ещё несчастье?
— Да, — скромно потупив свои раскрасневшиеся от бесчисленных потоков слёз глазки, подтвердил мальчик свою готовность стать пророком и оракулом на все времена.
— Так какое несчастье?! — Спросила мама, снимая с себя плащ.
— Там обрушится потолок, пострадает много людей. Мамочка! Пообещай, что не пойдёшь туда. (перевод с детского)
— Ха-ра-шо, — по слогам сказал папа, — мы не пойдём туда. Погуляем часик в парке. И если ничего не случится, пойдём все вместе в магазин. Ну, что согласен?
— Да! — ответило дитя и пошкондыбасило в сторону своего колёсного транспорта, именуемое в просторечии: детской коляской.
Мне, естественно, не дали. Последовало умывание, вытирание и переодевание. Всего через каких-то полчаса семейство в полном составе двинулось в сторону парка, находящегося по другую сторону дороги от магазина. В парке зеленела трава, пели неугомонные пичуги, дети катались на велосипедах, колясках или просто неумело ковыляли на ещё не твёрдых ножках под присмотром своих мамаш и папаш.
Мы объездили почти половину парка, когда я вдруг завидел белеющий предмет, скрывающийся среди зеленеющей травы.
— Мячик! Мячик! Ну, мамочка, тпру-у-у! — Застучал я своей ручонкой по коляске, требуя непредвиденной остановки.
— У тебя мамочка, вместо лошадки? — Рассмеялся папа, извлекая меня из коляски.
— Не вижу ничего смешного! — кажется, немного обиделась мамочка.
— Мамочка, прости, я больше так не буду, — заканючил я, вымаливая прощения, — но мячик же, посмотри! Мячик.
Мамочка, улыбнувшись, попросила меня в следующий раз говорить: «Остановись, пожалуйста», позволила юному созданию отковылять к обочине дороги, где скрывался вожделеемый им предмет, носящий имя: «мячик». «Только ручками не трогать! Вдруг там, какая зараза!»
К сожалению, мячик оказался целым наполовину. Обозвав его «какой», молодой человек, совершив обратный путь, попросил вернуть его в колёсный транспорт. Времени оставалось совсем мало. Наша процессия медленно
