тут же получила крепкую затрещину, от чего у меня из глаз брызнули слезы.
— Я предупреждал — будешь орать, буду бить, — выдохнул брат мне в лицо, когда я приложила руку к нещадно горевшей щеке.
— Егор, не надо, прошу тебя... — повторяла я, уже не надеясь на то, что это хоть что-то изменит.
Он склонился к моим губам, и его язык тут же проник в мой рот, прервав мольбы. Одной рукой он прижал мои запястья над головой, а другой залез мне под юбку.
Мне было гадко и противно, что мой брат, мой любимый брат, который, как мне казалось, понимал меня лучше всех, сейчас делал со мной такое. И я плакала, пытаясь вытолкнуть его язык из своего рта, но его напор был слишком сильным.
Когда я почувствовала, как его пальцы прикоснулись к моей промежности сквозь ткань трусиков, я стала сопротивляться с новой силой, неистово вертя бедрами из стороны в сторону. Но мои движения были ограничены его коленом и дурацким платьем цвета электрик, которое я уже ненавидела, поэтому ему не составило никакого труда на ощупь сорвать с меня белье. Я завыла ему в рот, обливаясь слезами. А он отпрянул от меня, убрав руку от моего живота, и опять с силой ударил по лицу:
— Молчи, сучка, а то вообще отсюда не встанешь.
— Не надо, перестань, Егорушка, пожалуйста... — шепотом просила я.
Но он не слушал. Задрал мне юбку — ткань затрещала под его пальцами — чуть развел половые губы и вошел одним толчком.
Я прикусила губу, чтобы не заорать, потому что скулы еще очень хорошо помнили его удары, но слезы из глаз потекли с утроенной силой — мне казалось, что он разрывал мне кожу, двигаясь на сухую.
Я думаю, ему тоже было больно, но он не останавливался и продолжал давить и толкать.
— Ты у меня потечешь, сучка, — шептал он, с остервенением кусая мои губы.
А я ревела, уже даже не пытаясь сопротивляться. Лишь в голове стучало — меня насилует мой собственный брат, меня насилует мой родной брат!
Он не стал кончать мне во влагалище. Вместо этого он вышел, отпустил мои руки и попытался притянуть мою голову к своему члену. Я решила, что это мой шанс. Резко вывернулась, оставив в его руке хороший клок волос, полоснула ногтями ему по лицу и плечу, выдрала кусок подола платья и бросилась в гардеробную.
Замок щелкнул. Ему понадобится несколько секунд на то, чтобы понять, что произошло, еще несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, встать, и попытаться открыть дверь. Думаю, минута у меня есть.
Я выхватила из кучи одежды первое, что попалось под руку. Хорошо, что у меня одежда всегда свалена кучей на полу, а не аккуратно развешена по шкафам, как требует мама — в противном случае мне бы пришлось терять время, шаря по вешалкам и полкам. А так...
Кажется, это куртка, значит, где-то должны быть и штаны.
За дверью послышалась возня.
Главное, не забыть сумочку с деньгами, документами и телефоном.
Я схватила свой клатч и вылезла в окно как раз в тот момент, когда ручка двери нервно задергалась. Всего пара шагов по парапету влево — я уже не раз проделывала такие фокусы, когда папа сажал меня под домашний арест. Водосточная труба — только бы выдержала! Мои ноги коснулись земли, и мне под коленку тут же ткнулся холодный влажный нос:
— Баська, — тихо воскликнула я и потрепала покрытую короткой шерстью холку.
— Яся, — сверху донесся тихий шепот Егора.
Баська злобно ощерился — да, у них с собаками это взаимное.
— Яська, не делай глупостей, вернись, — с тревогой шептал он.
— Глупостью было вернуться сегодня утром, — ответила я с горечью и побежала напрямик через лужайку.
Баська решил, что я с ним играю, и побежал следом за мной, весело тявкая.
— Басенька, миленький, — я развернулась, присела перед ним на корточки и обхватила свободной рукой его толстую шею, — прости, но сегодня я с тобой не поиграю, — он жалобно заскулил. — Мне нужно идти, оставаться здесь мне опасно.
Он понимающе лизнул меня в щеку, развернулся и
