телефон? Не забывая о своем «партнере» — все таки в первую очередь удовольствие я стремилась доставить ему — я, опираясь на бедро и руку, изогнувшись, перегнулась через стойку, оставшись в весьма прелестном ракурсе — напряженные ягодицы и таинственная розовая глубина в обрамлении натертых раскрытых губок. Второй рукой я пыталась нащупать телефон, ответить поскорей да вернуться к прерванному занятию.
Абонент на той стороне телефонной линии, видимо, не отличался терпением. Три, четыре, пять длинных звонков, и — тишина.
— Ох-х-х... — досадливо поморщилась я, отбрасывая уже ненужную трубку телефона в сторону. — Ах! — воскликнула, когда жесткая холодная рука властно легла на мое бедро, по хозяйски переворачивая меня на живот и слегка стаскивая назад, так, что я осталась стоять на самых носочках, грудью лежа на стойке. Ой! — пискнула одними губами, когда второй рукой невидимка сгреб у затылка мои длинные распущенные волосы и дернул голову назад, заставляя прогнуться до невозможности. Больно же! — зажмурилась молча, гадая, в чьи лапы я попала... В лапы скупого на слова и явно очень голодного мужчины. Гепард, блин! Так бесшумно и быстро появиться!
— О... — я невольно вскрикнула, когда два длинных сильных пальца без всяких прелюдий вторглись в гостеприимно раздроченное отверстие. Не вас мы ждали, но вам мы рады — как то так, ибо присутствие в жаждущей продолжения пизденке уверенного в себе гостя настроило меня на совершенно иной процесс, чем мастурбация. Нежно постанывая, я слегка сжала мышцы влагалища, приветствуя незнакомца и поощряя его к активным действиям. Гостю же было плевать на мои ощущения, настроения и прочие несущественные глупости. Да и в поощрениях он не нуждался. Видимо, удостоверившись, что станок готов к работе, он дал мне секундную передышку, освободив от плена пальцев упруго пульсирующую дырку, я услышала шорох расстегиваемой одежды... а голова моя по прежнему была жестко зафиксирована в запрокинутом положении, отчего я даже не могла посмотреть на новоявленного партнера, замирая в нетерпеливом ожидании нового, серьезного вторжения...
В ожиданиях я не ошиблась. Губок коснулась горячая гладкая плоть головки, он мягко нажал бедрами, с некоторым усилием проникая все глубже... еще... еще глубже... я кусала губы, сдерживая громкий стон боли и наслаждения, уж казалось бы настолько привычного... но каждый раз нового... он заполнил меня всю, казалось, если не до горла, то до сердца, а уж до желудка то точно. Втягивая сквозь сжатые зубы воздух, я исходила желанием ощутить на себе его ярость самца. Ну же, двигайся, пожа-а-а-алуйста... Я не могу, я сейчас взорвусь от нетерпения!
Он отпустил мои волосы, огладил обеими ладонями бедра, ягодицы... черт, я почувствовала себя лошадью, честное слово, и больше я подумать ничего не успела, потому что сильным шлепком по заднице он пустил меня вскачь... Он драл меня как сидорову козу, насиловал, словно в его жизни пять, нет, десять лет не было женщин, рвал на части своим агрегатом, трахал грубо, как, наверное, трахают могучие деревенские трактористы сисястых похотливых доярок, брал как по праву принадлежащее себе, подчинял и властвовал.
Если бы он не держал меня обеими руками, я бы от столь безумного напора уже перелетела рыбкой через стойку. Вцепившись руками в край гладкой деревянной поверхности, истерев себе соски до боли, я даже не пыталась сдерживать свои стоны, получая какое-то извращенное наслаждение от столь изысканных ласк. Чавканье влагалища, когда член погружается в мокрую дрожащую глубину, хлюпанье, когда вырывается обратно, ритмичные шлепки яиц по телу, его частое дыхание, мои вскрики и всхлипывания. Где-то там еще был любопытствующий дрочун, но мне до него уже не было дела. В какой-то момент и без того бешеный темп стал невозможным для меня, и к финалу он, как истинный джентльмен, пропустил меня первой. Захрипев, как если бы