ужасов. Ноги женщины расположили на приспособлениях напоминающих гинекологическое кресло и привязали. Потом привязали руки к приспособлениям больше напоминающим лопасти пропеллера. Анестезиолог сообщила Лизе, что между собой они называют этот стол вертолёт.
Страх потихонечку начал отступать. В голове Лизы даже промелькнула мысль: «наручники тут отдыхают» по сравнению с так называемым «вертолётом». Медсёстры наладили радио. Похоже у них начиналась будничная работа, которую приятнее делать под музыку. Лизе сделали укол и она с удивлением спросила:
— «А что уже пора?» — и отключилась.
— Мне очень холодно. — Лиза лежала на кровати в палате. Её зубы буквально стучали от холода. Рядом стояла соседка по палате, которую оперировали вчера.
— Я уже закутала тебя вторым одеялом, сейчас станет теплее. — Ира старалась успокоить женщину. Лиза вся дрожала и опять погрузилась в забытье. Потом звонил сотовый несколько раз. Женщина поговорила и с непонимающим видом крутила телефон в руках пытаясь понять что это такое. Опять появилась Ира и отобрала у Лизы аппарат. Периодически заходила медсестра и делала женщине укол. Вечером санитарка принесла судно. Лиза всё еще находилась в полубессознательном состояние. Первый опыт пользования этим незаменимым приспособлением потерпел неудачу и медсёстры бегали с котектором.
Утро наступило незаметно и опять пришла санитарка. Вторая попытка эксперимента с судном прошла успешней. С сознанием вернулось и чувство отвращения к себе за беспомощность. Было очень стыдно. Потом Лизу стало тошнить, кружилась голова. Медсестра принесла капельницу. Позвонил Алёша и Лиза расспрашивала его о разговоре накануне, так как не могла восстановить хронологию дня после операции. Постепенно ей стало легче. К обеду пришла лечащий врач и помогла Лизе первый раз сесть, но вставать дальше самой запретила. Было ощущение, как будто тело чужое и радость, что скоро вернётся возможность к самостоятельному передвижению, новая смена санитарок совсем не была столь заботлива как предыдущая, точнее они просто постарались не появляться в палате.
Вечером зашла дежурная врач и заявила, что хватит валяться пора уже во всю бегать по палате. Соседка Лизы, которую тоже оперировали в один с девушкой была возмущена таким обращением, так как ей днём помогли встать и проконтролировали хорошо ли она себя чувствует.
— Тётя Лена не волнуйтесь. Врач права, давно пора вставать. — Лиза даже была благодарна, что наконец-то будет ходить. Первый эксперимент прошёл не слишком успешно. Она почти свалилась с кровати. Ноги были ватные, да и спускаться оказывается надо было со ступеньки. Кровать была очень высокой, а рост Лизы так сказать миниатюрен. Зато впредь женщина хваталась за кровать и предметы интерьера настолько активно, прежде чем окончательно встать, что вопросы с падениями были исключены. Удивлял тот факт, что такого тяжелого периода после удаления аппендицита не было. Тогда она уже утром самостоятельно ходила. Передвижения по палате больше напоминали первые шаги новорождённого, только вот любящие родители не страховали каждый шаг, поэтому номер исполнялся без страховки.
Утром женщину вместе с соседкой перевели в обычную палату. Порадовала новость, что нет необходимости «лазить по лестнице» в кровать, в новой палате они были существенно компактней. Началось какое-то нелепое существование. Утром уколы, потом сдача крови, потом обед, потом тихий час, потом ужин. Бессмысленная болтовня с соседкой по палате и чтение книги, смысл которой вообще не имел значения. Иногда приходили близкие, иногда общалась с любимым. Эмоции куда-то пропали. Периодически поднималось недовольство всеми окружающими без разбора, а где-то на периферии сознания маячила мысль о нелепости собственного поведения, да и обид в том числе. Появился страх перед
