навыки перевода — а мне, как филологу, это крайне важно, во-вторых, деньги — свои деньги! — это же классно!
— Дементий Александрович, ну, вот и ваш переводчик, — папа встал с кресла и протянул руку приятному мужчине средних лет.
Я, смущаясь, взглянула ему в глаза. Господи! Разве могут быть такие глаза? Блин! Я — без двух минут филолог, а описать его взгляд не могу... У меня нет слов. Это небо, омут и даже ветер в одном коктейле. Я вдруг вспомнила Ирку, свою сокурсницу. Она всегда говорила, что по глазам может понять о мужчине всё. У меня нет опыта Ирки. Если честно, у меня его вообще нет — одноклассник и сокурсник Сашенька, робкий очкарик, с которым я целовалась, не считается. Но сейчас почему-то я поняла не о нём, моём работодателе, а о себе. Я хочу всегда видеть перед собой его глаза. Вот пусть он сидит напротив меня, заложив ногу на ногу в этих потёртых джинсах, что-то говорит, а я буду на него просто смотреть. Ой, он, кажется, что-то спросил меня.
— Да... — я кивнула, отвела взгляд и почувствовала, как краснею.
Эх, куда мне деться от этого своего свойства — краснеть? И не просто — раз и покраснела. Нет, я делаю это медленно, так, словно внутренний жар постепенно выступает на моих щеках, плавно переходит на шею, и вот уже я сижу пунцовая, словно перезревший помидор.
— Принцесса, не смущайтесь, — он усмехнулся.
«Хм, — я про себя отметила, — надо же, назвал принцессой... Ну, что же поздравляю! Он тебя не воспринял всерьёз!». Тут я заметила, что папы в кабинете нет. Он оставил свой собственный кабинет, чтобы мы побыли наедине.
— Вот, — мужчина протянул мне папку, — я совершенно в этом ничего не понимаю. Но скоро мне это понадобится для работы, и хотелось бы быть в теме. Если вы переведёте мне статью, то я буду вам очень признателен.
Эти два серо-голубых озера уставились на меня с хитрым прищуром. Мне почему-то показалось, что на мне нет одежды. То есть, конечно, на мне была эта футболка и узкие короткие джинсики чуть ниже колена — лето же, жара — но... вдруг возникло ощущение, что этот взгляд проник сквозь тонкий трикотаж, а потом скользнул прямо под ткань и даже умудрился, сдвинув полоску кружева оказаться у меня в трусиках. Ой! Я устыдилась своих мыслей. Кожица помидора опять стала прорастать на моих щеках.
А этому Дементию — имя-то какое необычное! — словно было мало. Он вдруг случайно задел мою руку.
— Вы полистайте, Принцесса, — улыбнулся, заглядывая мне в глаза.
И я поняла, что от его улыбки я сейчас упаду... или... или сделаю какую-нибудь глупость... Поэтому я, пересилив себя, стала листать папку. Конечно, упорно делала вид, что вчитываюсь в текст. Но сама даже не различала слов. Я вообще забыла не то что китайский, я забыла свой родной язык!
— Ну, так как? Берётесь спасти меня? — до меня дошёл вопрос Дементия.
— Да, да, конечно... — я с усилием подняла на него взгляд.
Он присел на край письменного стола и, сложив руки на груди, смотрел на меня с улыбкой. Всё остальное происходило, как во сне или в фильме. Его голос обволакивал меня, его улыбка заставляла покрываться мурашками, а взгляд... Взгляд просто так и вынуждал попросить: «Можно я вас поцелую?».
Потом, в своей жизни после твоего звонка я часто вспоминала тот наш первый день. Я уже тогда знала, что окончательно и бесповоротно люблю тебя. С первого взгляда, с первого твоего появления в папином кабинете. Но много позже я поняла, что любить можно только однажды. Однажды за всю свою жизнь. Всё остальное — не любовь, а попытки найти её вновь. Но так не бывает. Не может быть у человека несколько половинок. А я уже тогда осознала, что ты и есть моя половинка. Пусть ты старше меня на много лет, пусть я совсем глупая и ещё такая незрелая и, наверняка, не интересная тебе... Если бы ты уже тогда взял меня за руку и повёл к себе, я бы пошла. Да что лукавить? Я бы и сейчас пошла... Иногда я закрываю глаза и представляю, что ты ... вот сейчас вдруг
