сам не свой! Голову совсем потерял! Это всё отвар твой! Мама, уйди, пожалуйста! Оставь ... нас!
Бабушка с усмешкой оценила мой злой взор. Хмыкнула. Пожевала губами, словно, размышляя. А потом, вдруг улыбнулась, совсем без злости и махнула рукой:
— Ну, ладно. Утром высеку обоих, охальники, — она хохотнула, — ну, видать, хворь отступила... м-да... Да и мальчику надо хорошенько пропотеть перед баней... Всё к лучшему.
Тут бы по идее, — надо уже мне удивиться такому внезапному повороту. Опять, же зная норов и характер моей бабушки. Но признаться, сейчас, я ни о чём другом, кроме того места, где пребывал сейчас мой член, думать не мог.
И совсем уж неожиданно, бабушка насмешливо подмигнула мне:
— Ну, ты, внучек, и самец... М-да... Ну, весь, вылитый дед. Ладно уж, не буду мешать, пойду, подтоплю баню... а то ещё и на меня набросишься! — она аж прыснула смехом и чуть погодя с язвительной поддёвкой бросила, — Доча, ты смотри, чтоб мальчик не переусердствовал... Ему сильно напрягаться-то нельзя... А то вон уже весь мокрый... Что ж ты за бессовестная мать! Совсем заездила парня!
— Ну, мама... — жалобно умоляюще всхлипнула мама.
Когда дверь затворилась, мама накрыла ладонями пылающее от стыда лицо.
— Ужас... Ой, как стыдно... Как стыдно..
— Мам, всё будет хорошо. Ничего страшного..
Вообще-то, не будь сейчас все мои мысли заняты исключительной моей любимой мамочкой, то я бы весьма удивился столь покладистому поведению бабушки. Хм... Даже швабру не схватила и не хватила меня ей поперёк спины. Вот это было бы в репертуаре моей бабушки. А тут, как прям, подменили. Марсиане или ещё кто.
Уже без всякого стеснения, полностью ощущая себя хозяином тела своей матери, я неторопливо закинул её ноги к себе на плечи, сначала одну потом другую, навалился опять на маму всем телом и, по новой, что называется, принял с места в галоп. Мамины бёдра вновь безропотно подмахивали мне.
Так трахать маму было гораздо удобнее. Поддерживаемый мамиными ногами, освободив таким образом руки, я с наслаждением мял большие сиськи матери. И яростно с прежней силой и жадностью долбил сочную вкусную женщину под собой. Звонкие шлепки наших бёдер теперь едва ли не заглушали скрип кровати.
Я не знаю, сколько продолжался этот безудержный трах, но наверняка долго. Во всяком случае, пот опять катил с меня градом. Мама немного погодя отняла руки от лица, снова вернув их на мои плечи. Потихоньку снова принялась поойкивать и поахивать, уже и не так уж приглушённо, — и то, верно, бабушку нам уже можно было не опасаться. Мамина голова снова заметалась по подушке.
Я не делал попыток сменить позу, мне это было не нужно. И так всё было несказанно хорошо. Вот так трахать собственную мать, которая сама отдаёт себя тебе, что может быть лучше?
Оргазм подкатил внезапно. По идее, конечно, не стоило спускать сперму в родную мать. Но разрядка наступила так неожиданно, так мощно и так сладко, что я даже и не попытался вынуть член из матери. Тем паче, что хотелось только одного, — загнать член, как можно глубже в жаркую влажную киску и уж только там, глубоко внутри нежного женского лона, дать напряжению извернуться из себя.
Помню, как расширились мамины глаза, когда я схватил её за бёдра... и вонзился в неё изо всех сил, заливая её лоно спермой. Мама аж выгнулась дугой под таким напором. Она жалобно заскулила, мне и самому показалось, что я походу, всё же проткнул-таки её насквозь. Но, в конце концов, я обмяк, отпустил мамины ножки с моих плеч и в благостном полном изнеможении, без всяких уже сил, повалился на маму.
Какое-то время мы так и лежали, как две загнанные лошади, мокрые, тяжело дыша, скользя, словно, кубики льда в своём поту друг друга.
— Ох, измучил ты меня... , — мама нежно гладила меня по волосам, — ну, жеребец... Давненько меня так не...
Она вдруг осеклась, как бы опомнившись, что лежит с сыном, и смущённо зарделась.
— Всё слезь с меня... Хватит
