аритмия какая-то!
В изнеможениии я слез с Сашкиного прибора и упал на бок, лицом к стенке. Мне не хотелось сейчас видеть кого-то из них. Хотелось сосредоточится на своих переживаниях и осмыслить что именно со мной произошло. Понравилось ли мне это или нет...
Вдруг, сквозь мои мысли, я услышал сдавленный стон Ольги. Я повернул голову и увидел, что она забралась (вслед за мной) на Сашку сверху и села таки своей девственной попкой на его, неизлившийся после нашего траха, член. Её стон, видимо, и сопровождал введение члена в попку. Глаза её были крепко зажмурены, лицо напряжено и искажено гримассой боли, но она упорно вводила и выводила Сашкину головку из своей попки.
Я повернулся к ней и с улыбкой сказал:
— Дурёшка-матрёшка! Головка-это самое толстое и крепкое место у мужика! Попробуй ввести его весь и просто посидеть на нём-привыкнуть. А так, как делаешь ты — очень больно.
Она открыла глаза, улыбнулась мне в ответ и повиновалась. Теперь, Сашкин член полностью погрузился в неё и она, сев попкой на Сашкино пузо, замерла... Гримаса боли делала её миловидное личико просто зверским. Пересохшими от боли и возбуждения губами, она прошептала:
— Боже, как же мне больно! Мальчики, мне кажется, я сейчас просто потеряю сознание!
И по её щёчке, непроизвольно покатилась слеза. Я подвинулся к ней, присел рядом и нежно обнял. Начал целовать её губы и шею, чтобы волна возбуждения сняла все дурные мысли и затмила хоть от части её боль. Пальчиком я нашёл и стал ласкать еле различимый бугорок её клитора. От этого она выгнула спину и жадно впилась ответным поцелуем в мои губы.
Дело пошло на лад, и вскоре она, в приливе возбуждения, начала сама делать некое подобие круговых движений бёдрами, а потом и чуть приподниматься и вновь опускаться на Сашкином члене. Стоны её становились всё громче, а движения всё смелее и большей амплитуды. И вот уже она отстранилась от меня, и начала полноценно трахать себя Сашкиным членом. Закатив глаза и громко стоня, с какими-то слезливыми нотками в голосе, она яростно поднималась и вновь садилась на его ствол. Текла она обильно и поэтому о боли уже речи не было. Сашкин инструмент скользил по выделившейся из её ануса смазке и не приченял ей боли.
Ещё минута, и она, закатив глаза и рыча в сопровождение, нагнулась и упёрлась ручками о матрац, и ускорилась до такой степени, что мне стало страшно за её бедный анус! Я стал переживать, не порвёт ли она его в приступе крайнего возбуждения...
Её упругие ягодицы со звучным шлепком бились о Сашкины бёдра и животик, член его, как игла швейной машинки, сновал взад-вперёд в её, поностью раскрывшейся на встречу ему, дырочке, а её рычание и его стоны слились воедино!
Я заворожено смотрел за ними и не в силах был оторваться от этого действа и вмешаться самому в него. Член мой готов был взорваться от возбуждения и похоти, но я продолжал только смотреть и впитывать в себя этот кавалеристский заезд!
И тут, Ольга как-то странно вскрикнула... подпрыгнула и, слетев с Сашкиного члена, неуклюже завалилась набок и затихла. Он, от неожиданности, приподнялся на локтях и уставился на её неподвижное тело... Мы оба поняли, что произошло что-то не то... Что-то не входящее в обычное течение секса...
Мы вскочили и перевернули её на спину. Она не подавала признаков жизни. Я припал к её груди и, по началу, мне показалось, что сердце не бьётся, но это было скорее всего, от того, что моё собственное сердце билось в горло и пульсировало в висках. Вскоре я понял, что ошибся и с биением сердца у неё всё в порядке. Сашка, со смущением, процедил сквозь зубы:
— Первый настоящий оргазм закончился потерей сознания! Надо холодной воды... — подытожил он.
Мы принесли полотенце, промоченное холодной водой и, протерев Ольге тело, обернули им голову. Через пару минут, сознание начало возвращаться к ней и она открыла глаза. Первое, что она сказала, увидев наши