девушку (впрочем, никому до ее имени не было дела) пришла в себя и поднялась на локтях, тем не менее, не решаясь встать на ноги. Она, конечно, понимала, что ее сейчас изнасилуют, многие девчонки рассказывали про игры Миши, многие уже побывали в его довольном скромном для авторитета доме. Не то, чтобы мысль об этом ее так пугала, в конце концов ничего страшного, очередной мужик, сколько их уже у нее было, но это бесцеремонное обращение, это полное игнорирование ее как живого существа, словно она была бездушной куклой...
К тому же старичок производил ужасающее впечатление на нее — круглолицый, с плавными нерезкими чертами лица, в этих его очках с толстенными линзами и словно робкой запинающейся речью, он на первый вид казался совершенно милым пенсионером, мягким, уютным, добрым. Но именно это и пугало ее ещё больше, она уже могла убедиться, что это всего лишь маска, которую он заботливо натягивал каждый день словно выполняя рутинную обязанность. За всем этим скрывалось дикое животное, с бог его знает, каким фантазиями. Быть может, если она будет покорна и просто зажмуриться на миг, это всё закончится быстро, словно дурной сон.
Стоя над избитой девушкой, Алексей Геннадьевич с усмешкой на искривленных злорадством губах принялся расстегивать брюки, явно наслаждаясь своим положением, своей грубой звериной силой самца и ознобом страха загнанной жертвы.
Увидев, как синеватый полуэрогированный ствол, опоясанный нитями вен, вывалился наружу, Настя принялась стягивать с себя колготки, решив облегчить насильнику работу, уже без стыда посвечивая перед незнакомцем небрежно выбритой промежностью, отчетливо проявлявшейся на фоне бледно белых ляжек.
— Подожди трусы стягивать, — шикнул мужчина, — поработай пока ртом.
С этими словами он ткнул ей в щеку смрадно пахнущую блестящую головку члена, поблескивающую влагой предэякулята. Девушка не в силах скрыть своего отвращения, неуверенно перехватила ладонью мягкий мужской корень и, никак не решаясь разжать свои губы, посмотрела на скверный конец, который уставился на нее словно беззубый рот змеи. Ожег от несильного шлепка по лицу привел ее в чувство, и она в один миг заглотила смердящий конец целиком, втягивая его с силой в теплое сопло глотки, до тех пор, пока не уткнулась носом в седые кусты лобковых волос.
Неумело она принялась сосать, не рассчитывая поразить мужчину своим оральным мастерством ублажения плоти, которая вызывала лишь циклические приступы с трудом подавляемой тошноты. Впрочем, Алексей Геннадьевич, казалось, был другого мнения о талантах своей жертвы, закатив глаза, он жадно сопел, снова и снова елозя своим отростком через влажные ворота женских губ. Ощущение его наслаждения и сладкие вибрации тела передались и Насте, которая к своему удивлению почувствовала приятную щекотку где-то в глубине живота, предательски расползавшуюся все дальше и дальше.
Несмотря на усердие девушки, член все никак не желал приходить в полную готовность. Она мусолила его уже не меньше пятнадцати минут, а он подавал лишь слабые признаки жизни, совсем незначительно распухнув в толщину. Вероятно, в силу возраста подобная ситуация была типичной для Алексея Геннадьевича, который все также мерно продолжал свои движения, словно так и должно было быть.
Мужская рука опустилась в разрез кофты и принялась шарить по плоской груди в поисках камушка соска, обнаружив которой с силой сдавила его, так что девушка чуть не прикусила вставленный ей в рот инструмент.
— Какие сосочки у тебя, сука, — жарко шептал прокурор, подключая вторую руку, — сладенькие малинки.
Щипки становились все настойчивее, выбывая из глаз девушки слезы, но грубые пальцы не отпускали на волю раскрасневшиеся комочки, снова и снова стискивая будто плоскогубцами нежную плоть.
Эти игры, по-видимому, завели мужчину еще сильнее, а может быть обработка скользкими
