Была суббота. Май. Жарко. Все добровольно-принудительно вышли на субботник. Её подружка отличилась. Пришла в белой майке без бюстгальтера, шортах, больше похожих на трусики и открывавших полукружья ягодиц, и (будто этого мало) в чёрных колготках в сетку. Естественно, её успех среди мужской части коллектива позволил ей не работать. Она лишь дебильно хихикала, жеманно улыбалась и тыкала пальчиком в то, что нужно сделать. Он прекрасно представлял себе, что ожидает девочку этим вечером. Его даже немного покоробило. Нет, он не был ханжой, более того, он сам пару раз участвовал в вечеринках подружки, чего уж греха таить. Но его просто поражало, как неудачно она выбирает одежду, половых партнёров и стиль поведения. Ему было непонятно, почему ей сходит это с рук и он искренне надеялся, что ангел-хранитель не поскупится, и будет продолжать оберегать её от идиотов, маньяков и венерических заболеваний, а также нелепой смерти в какой-нибудь придорожной канаве.
Он красил забор вдоль железнодорожной ветки и всё не мог понять, почему она, такая ответственная, не пришла трудиться на благо организации. Это было совершенно на неё не похоже. С той памятной ночи прошло уже три недели. Он держал язык за зубами и даже мельком никому не говорил, что видел её в слезах. Она продолжала делать вид, что сильная и неприступная, но однажды, проходя мимо него, произнесла одними губами «спасибо» настолько чувственно, проникновенно и нежно, что у него на затылке волосы встали дыбом, а по рукам пробежали мурашки. Это было похоже на обещание, если, конечно, он ничего себе не надумал. Позднее он сделал несколько попыток сблизиться, но она не шла на контакт. Была вежливой, деловитой, не более того. Продолжала шутить, приходить в курилку. На дружеских пьянках не появлялась. В общем, была абсолютно недоступной, закрытой и таинственной. Он красил забор, а следом за ним невысокий мальчишка в большой кепке (должно быть, курьер) проходил тот же забор вторым слоем краски. Похотливая подружка подошла к мальчишке-курьеру и стала о чём-то с ним шептаться, хихикая в своей раздражающей манере. Он просто взбесился. Бросил кисть и стремительно приблизился к парочке, схватил подружку за голое плечо.
— Да что ж ты за женщина такая! Пацан совсем зелёный, усы ещё не растут, а ты его клеишь! Что тебе, других мужиков мало? — и припечатал нецензурное слово.
— Положим, тому, что усы не растут, я только рада, — послышался знакомый голос из-под кепки. Он опешил. Это была она. Без капли макияжа, в потёртых джинсах, широкой клетчатой рубашке, с волосами, упрятанными под эту дурацкую кепку, но это была она! Подружка стала смеяться, громко подхрюкивая и повизгивая (как перед оргазмом — ему было жаль, что он знал эту подробность). Она смотрела на него прямо. В её глубоких глазах неясного цвета (сейчас ближе к зелёному) чёртики устроили вечеринку и запускали фейерверки один за другим.
Он почувствовал себя сконфуженным, но был очень рад видеть её, рад знать, что она здесь, рядом. Издалека донёсся металлический звук. Перерыв на обед.
Хорошенько подкрепившись, он вышел постоять на крыльце. Чья-то лёгкая рука коснулась его спины.
— Спасибо, что вступились за меня, — с изящным смешком проговорила она, — хоть я и оказалась не того пола. Он стоял окаменевший. Боясь спугнуть её словом, жестом, интонацией. Там, где её рука касалась его, возникло ощущение жжения, волоски по всему телу снова встали дыбом. У неё была над ним какая-то незримая почти мистическая власть. Она завораживала, манила. Как и её тело. Он огромным усилием воли поборол желание (в который раз!) подхватить её на руки, целовать, раздевать... или требовательно взять её за плечи, нежно прижать спиной к стене и пройти язычком по всему телу, сначала сверху вниз, потом снизу вверх — каждый сантиметр её вожделенного восхитительного тела.
— Всегда пожалуйста, — пересохший язык едва ворочался,
