дырочка в которой никогда и никто не был, и она сегодня будет твоя, только осторожно, папулечка, говорят, что это поначалу больно.
— Тогда, может быть не надо?
— Надо! — отчеканила дочь, соскочила с дивана, сверкнув голой попкой, и взяла что-то с подоконника. При пристальном осмотре это оказался тюбик с интимным гелем.
— Так ты что, готовилась к моему приезду?
— А как же! Я хитрая и давно надумала соблазнить папочку!
— Тем более, что и не надо сильно стараться, я сам ужасно хотел тебя и сейчас хочу, и буду хотеть теперь всегда.
Наши губы снова слились в долгом поцелуе, руки опять начали путешествие по самым потаённым местам тел друг друга. Наташа перевернулась на животик, призывно приподняв попочку, мне же оставалось только выдавить на палец гель и обильно помазать им внутри. После этого я запустил два пальца и осторожно пошевелил ими разрабатывая отверстие, а дочь в это время наносила смазку на член. И вот головка коснулась морщинистых стенок сфинктера, я чуть-чуть надавил и стал постепенно погружаться, чувствуя сопротивление узкого канала. Процесс шёл медленно, с трудом, но, наконец весь член до самых яичек пропал в Наташиной попке, и я начал аккуратные, поступательные движения. Дочка стонала, сжав зубы.
— Наташенька, больно? Я сейчас...
— Нет, продолжай не вытаскивай, просто непривычно и немного неприятно, но это должно пройти, — и она подалась попкой ко мне навстречу. Так мы изображали маятник минуты четыре, а потом я опять обильно кончил (откуда только сперма взялась?) вытащил член и краем глаза наблюдал, как из Наташиной дырочки сочится белая субстанция. Дочь прогнулась, легла на спину, я — рядом, и мы спокойно уснули под грохот трамваев и шелест колёс машин за окном.
Потом были два сумасшедших дня и две волшебные ночи, когда мы с дочкой покидали кровать только для того, чтобы что-нибудь перекусить или сходить в душ. На вокзале Наташенька обняла меня и прошептала на ухо:
— Я думаю, наваждение наше прошло?
Я тоже так думаю.
