кем ты дрался? А их было много? Ты победил? — Тут же посыпались на меня вопросы, мне снова пришлось размышлять, придумывая ответы....
— В лесу на разбойников набрёл, их двое было, пока их воевал, меч сломал. — Как можно короче рассказал я, решив не уточнять, что сначала они меня выебали, чуть не порвав мне жопу, а уж потом я как психопат забил одного камнем, а другому порвал кишки палкой, мстя за своё надтреснутое очко. Оно, кстати, ещё побаливало, и судя по всему, болеть будет долго. В деревне нас не встречали хлебом и солью, людей на единственной улице почти не было, все были заняты своими делами, с дальнего конца улицы слышался звонкий грохот, я подозреваю, что там трудился кузнец.
Мы подошли к небольшому одноэтажному домику в середине улицы, странно, я всегда думал, что травницы жили на отшибе. Киран помог мне подняться по ступеням крыльца, и мы вошли в комнату, которая сразу же оказалась и прихожей, и кухней и столовой.
— Киран. Кто это? — Из дома вышла женщина средних лет в сарафане и фартуке, накинутом сверху.
— Мама, это Лукас, я его встретил, когда обходил поле. — Воодушевлённо затараторил мой новый знакомый, подбегая к матери и преданно заглядывая ей в глаза.
— Опять ты шлялся с этой палкой! Сколько раз тебе говорить, не выходи из деревни, староста сам во всём разберётся! — Раздражённо сказала он, отвешивая парню не сильный подзатыльник.
— Мама, Лукас в лесу убил двух разбойников, и его вепрь потрепал, поможешь? — Не обращая внимания на экзекуцию, снова начал тараторить парень, бесцеремонно тыкая в меня пальцем.
— Убил? — Сощурила глаза его мама и пристально посмотрела на меня.
— Они сами напали. — Торопливо поднял ладони в защитном жесте я.
— Пусть так... — Задумчиво пробормотала женщина, ловким движением собирая густые волосы в хвост и перекидывая его за спину.
— Киран, принеси ведро воды из колодца. — Скомандовала она и подошла ко мне.
— Я заплачу. У меня есть немного денег. — Подумав, слегка заискивающе произнёс я, вспомнив про то, что в мешке я действительно видел небольшой кожаный мешочек с грубыми медными кругляшами. Были ещё и парочка светлых, но грязных, я не сразу признал в них серебро, ещё удивился, откуда у бомжей драгметаллы, теперь всё вставало на свои места.
— Это хорошо. — Не стала отнекиваться женщина, без брезгливости разворачивая окровавленные тряпки, я стискивал зубы, стараясь не заорать и не разреветься.
— Когда это произошло? — Легко прикасаясь к краям, она сосредоточенно разглядывала мою рану.
— Вчера днём. — Просипел я, зажмурившись. На моём лбу выступил пот, меня стало потряхивать от боли.
— Тебя лихорадит, быстро ложись на лавку. — Скомандовала она, прижав ладонь к моему лбу, я послушно опустился, голова кружилась, я лишь успел заметить, как женщина открыла сундук в углу и начала копаться, выставляя на пол какие-то склянки.
***
Широкие, грубо обтёсанные балки на потолке в неверном трепещущем свете, вот что я увидел, когда открыл глаза. В себя я пришёл от того, что кто-то бережно отирал моё лицо влажной прохладной тканью.
— Что... — Губы не слушались, я мотнул головой.
— Не шевелись. — Строго одёрнули меня, я посмотрел на женщину, как помню, мама того паренька, что помог мне дойти до деревни.
— Где я? — Кое как, хрипло выговорил я.
— У меня в спальне, но это не важно. Не думала, что ты дотянешь до утра, но ты живучий. — Довольно заявила женщина, выполаскивая тряпку в небольшом тазу, что стоял на табурете справа от кровати.
— Что произошло? — Понемногу приходя в себя, спросил я, откидываясь на подушку.
— Твоя нога, ты рану, судя по всему, промыл, но, этого было недостаточно. Я наложила повязку с травами, раз очнулся, значит жить будешь. — Спокойно констатировала она и, похлопав меня по груди, вышла из комнаты.
Я прикрыл глаза, голова кружится, и спать очень хочется, но этого делать нельзя,