своей так нежно,
Что чуть сама в тот миг не застонала,
Желанием охвачена мятежным...
«О славная Киприда, помоги
И мне его свести от вожделенья
С ума, как ты свела когда-то мир
Из пены вод красы своей явленьем!...»
— На Кипре могут жрицы Афродиты
И ртом своим доставить наслажденье...
Я слышала об этом от Мелиты...
Богине начинаю я служенье...
И вздрогнул он невольно с тихим стоном:
Был взят в цветущих уст желанный плен
Его приятно пахнувший и полный,
Такой огромный и красивый член...
Смотрел он изумленными глазами,
И взгляд завороженный отвести
Не смог бы, даже если бы вдруг пламень
Их домик в ту минуту охватил...
Желанье, что испытывала дева,
Когда его сосала в упоеньи,
Сравнить ей по блаженству было не с чем...
Чудесны были эти ощущенья...
И ягодицы нежно прижимая,
И гладя бедра сильные его,
Ни на мгновенье уст не отнимала,
Набухшее лаская естество...
Кусал он губы, в муке выгибаясь,
Но стоны наслаждения сдержать
Не в силах был, и страстно извиваясь,
Он вскоре лишь бессвязно умолять
Мог деву беспощадную о милости,
Не в силах эту пытку выносить...
Мечтая об одном — чтоб вечно длилося
Блаженство это острое... Сверх сил,
Сверх разума мученье это было...
И вскрикнув, он выстреливать вдруг стал
Горячим семенем ей в ротик... И испили
Его до капли ее жаркие уста...
Лишь спазмы судорог волною пробегали
По обессиленному телу, что в тот миг
Лишь силой воли на ногах уже держалось,
И головой прекрасный мученик поник...
От этой стойкости его придя в волненье,
Она сказала нежно: — Все, мой милый... Все...
И в тот же миг он просто рухнул на колени...
Она же встала... Так светло и горячо
В окно лилось в тот час полуденное солнце,
И тишина стояла... Так, что за окном
Жужжанье пчел им было слышно... В этот полдень
Казалось, даже этих пчел клонило в сон...
Она янтарные застежки расстегнула,
И с плеч точеных соскользнув, упал хитон...
Не смея верить, как во сне в тот миг застыл он,
Виденьем сладостным чудесно ослеплен...
Стояла дева как ожившая богиня...
Киприды ласковой дышала в ней краса...
Под взглядом жарким ее прелести нагие
Чуть розовели, как рассветная роса...
Не помнил он, как заключил ее в объятья,
Как поцелуями нежнейшими покрыл...
И наконец, сходя с ума, схватил в охапку,
Всю гибкость стана с вожделеньем ощутив...
— Теперь, божественная, очередь моя...
И прошептав это, он сжал ей нежно руки,
Прижал к стене, и больше страсти не тая,
Стал наслаждаться он прелестной ее грудью —
Ее бутонами тугими, что ласкал он
В тот час губами, языком, пока она
От наслаждения едва уже стояла,
Вся восхитительным желанием полна...
Встав на колени, он ласкал ее живот,
И в ней будили его губы и ладони
Такое сладкое томленье и восторг,
Что вся она изнемогала, став медовой...
И когда бедер ее нежных теплоту
Разъединил он и приник к ее бутону,
Она лишь выгнулась навстречу его рту...
Ласкал язык его неспешно ее лоно...
Его тепло и упоительная спелость
Сводили юношу с ума... Готов был вечно
Ее лизать он между ножек... Словно персик
Она текла уже душистым сладким соком...
Он лишь раздвинул ее пальцами пошире,
И продолжал лизать трепещущее лоно,
Пока восторги сладострастья не пронзили
Девичье тело, пробегая словно волны...
Тогда он встал, чтоб поднести к раскрытым створкам
Восставший член, и содрогнувшись, оросил
Ей лепестки своим горячим пряным соком...
И оба замерли в объятии, без сил...
Вдруг встрепенулась она вся... — Клянусь Кипридой!
Видать совсем с тобой лишились мы рассудка!
Здесь будет мать моя с минуты на минуту!..
О, помоги нам, защити нас, Афродита!..
Вот твой хитон... Скорее, милый... Умоляю...
Иди во двор... Я буду следом... Поспеши...
Лишь под оливою он, деву
