пороге отец.
— Папа, я... — Начал оправдываться я, как тут же получил сокрушительный удар в челюсть и упал на пол.
— Серёжа! — Вскрикнула мама и бросилась к нему.
— А ну сгинь! — Проревел отец, наотмашь ударив мать по лицу, она отшатнулась и, расплакавшись убежала в спальню.
— Ты где был?! — Проорал отец, с размаху пиная меня под дых, воздух выбило из лёгких, и я распластался на полу, корчась от боли.
— Я тебя научу, тварь, родителей уважать! А ну вставай тряпка! — Зарычал он и новый удар заставил меня застонать.
Когда воспитательная беседа закончилась, и я уполз в свою комнату, очень хотелось умереть.
— Тварь! — С ненавистью прошипел я, сплёвывая кровь на подоконник. Отец бил меня всегда, с самого детства. Закостенелый солдафон не признавал никакого иного метода воспитания. Пока был маленький, хватало регулярного ремня, когда стал постарше, начал получать по лицу с руки, а теперь уже и в полную силу. Отца я ненавидел, мать ничего сделать не могла, что сделает хрупкая женщина против здоровенного тренера по рукопашному бою? Да и характер у неё, тихий, забитый, не характер, а обмылок. Всегда стояла и смотрела, как отец «воспитывает» меня, стояла, смотрела и молчала, иногда уходила в другую комнату в слезах. А в тех редких случаях, когда заступалась, получали мы оба, поэтому я сам не хотел материнского заступничества. Нормальные бы люди не терпели побои, а пошли бы и развелись, только это не мамин случай, потому что развод не дадут, а вот по лицу с размаху. В полицию обращаться тоже без смысла, итог один, папины друзья в прокуратуре прикроют дело, а отец прикроет мать в спальне и изобьёт.
Вечно кичится тем, что он ветеран. В этом Афганистане ему конкретно сорвало башню, лучше бы он там сдох как собака в овраге, а не вернулся со своими медалями, тварь. Я тихо застонал, рёбра ныли, челюсть не ощущалась вовсе, под глазом к утру будет синяк, как в университет идти? Через два часа отец придёт с побудкой, устроил в квартире казарму, подъём в шесть утра, и не ослушаешься, поднимут затрещиной и пинками. Я не раздеваясь развалился на узкой и жёсткой кровати, тоже папочкина инициатива. От одежды несло гарью, грудь на толстовке была залита кровью и теперь покрылась коркой, как так жить? Со всем этим я на некоторое время позабыл о недавних событиях, зато, когда вспомнил, онемевшие губы дрогнули в злой усмешке, не долго тебе осталось, мразь.
Я лежал, смотрел не видящим взглядом в потолок и размышлял. Мысли в голове кружились самые не добрые, закрадывались размышления о маме. Её было жалко, очень сильно, я отлично знал, что она влюбилась в отца, когда ей было восемнадцать, в девятнадцать уже отяжелела и отцу пришлось жениться. Он никогда этого не скрывал, и прямо говорил, что к браку его вынудил ребёнок и его отец-военнослужащий, наверное, такой же отбитый отморозок, помешанный на гордости и чести. По началу мама ещё пыталась уйти, но, ведь это позор, жена бросила и ушла с ребёнком, что сослуживцы скажут? А начальство? Вот и был отец гордый, величавый и правильный на работе, а дома вымещал злобу и раздражение на жене и ребёнке, из-за этого лицемерия я его презирал и ненавидел. Поэтому и поступал наперекор, а это влекло за собой всё новые и новые побои. Отец считал, что кулаками он выбьет для себя покорность и уважение, а получил только злобу и сверлящий взгляд в спину. А мама просто боялась, её он подмял под себя, уже очень давно, надо это менять, больше продолжаться подобное не должно.
Чуть-чуть оклемавшись, я начал копаться в своих новых знаниях, нашёл кое-что интересное и прикрыл глаза. Перед внутренним взором появилась жирная пульсирующая точка, точно зная, что нужно делать, я потянул её, вытягивая в нить и плетя не сложный узор, напитывая его узлы силой. Очень странное ощущение силы, словно мельчайшие частицы, намного меньше атома волнами двигаются в каждой клеточке моего тела, проникают под кожу,
