Сидя на заднем сиденье, Екатерина сквозь тонированное стекло машины разглядывала пролетающий мимо сосновый бор. Она отчётливо слышала дыхание Карима и водителя, и от этого хотелось проблеваться, очистись себя от любых следов взаимодействия с этими двумя. «Взаимодействие» — так она и говорила себе о произошедшем, пытаясь стереть из памяти образы вклолачивающихся ей в глотку чужих членов и мерзкое ощущение затекающей за шиворот мочи. Стереть так же, как она стёрла многие похожие воспоминания своего отрочества... то есть — не до конца.
Екатерина не думала о том, что ей теперь делать — лишь о том, что она могла б сделать иначе прежде. Эта задача, впрочем, выглядела не менее неразрешимой. Какие были варианты? Сказать о себе мужу сразу? «Привет, меня зовут Катя, но раньше звали Леной, и я дочь того бандита, о котором лет десять назад трещала половина страны — да-да, меня тогда тоже убили». Неважное начало знакомства — это мягко сказано. Но что тогда? Сказать перед свадьбой? Так Андрей ещё в те времена хотел в большую политику — а куда с такой женой-то? Уже тогда это было б расценено как предательство. В какой момент это стало предательством? Когда, когда?
— Выгружайтесь, Елена Петровна, — вторгся в её размышления насмешливый голос Карима. — Здесь, впрочем, обращаться к тебе будут несколько иначе.
Да уж она догадывалась.
Кирпичный частный дом возывашался над нею тремя своими этажами, выглядывая из-за железного забора. Скрежетнув ключом в высокой калитке, Карим распахнул её настежь, и, грубо схватив Екатерину за предплечье, потащил внутрь. За спиной она услышала звук отъезжающей машины — обо всём договорились без неё.
Тоскливо скрипнув, дверь дома захлопнулась за Каримом и Екатериной, отрезая той путь к бегству («Хотя какое тут бегство, помилуйте» — усмехнулась над собою она). В просторной комнате напротив окна был широкий диван, и на нём сидели трое мужчин — мускулистые и бритоголовые, с обнажёнными торсами. Лица их, как показалось Екатерине, были не слишком обезображены интеллектом. Карим расположился в стоящем рядом кресле, а Екатерине сесть было негде.
— Сама разденешься или помочь? — бросил ей Карим.
— Не калека пока, справлюсь.
Бежевое пальто отправилось на вешалку, и Екатерина осталась в юбке и блузке. Она чувствовала на себе четыре пристальных взгляда, когда её пальцы пробежали вдоль ряда пуговиц, растёгивая их... Под блузкой был красный кружевной лифчик, поддерживающий её немаленькую грудь. Мужик с татуированными руками, сидящий ближе всего к Кариму, накрыл ладонью своё пах.
— Тряпки на пол кидай, — приказал Карим.
Вслед за блузкой на пол полетела мягкая юбка; затем Екатерина разулась и стянула с себя колготки, оставаясь перед четырьмя мужчинами в красном нижнем белье. Запоздалое чувство стыда вползло в её мысли, и она растерянно замерла.
Мужчина, сидевший в середине дивана, встал и, подойдя к Екатерине, взязлся за лямку её лифчика, оттянул и отпустил. Женщина ойкнула, и на её коже от щелчка остался неяркий красный след.
— Старовата баба.
— Да в норме она, по-моему, — откликнулся татуированный с дивана.
Они обсуждали её, как вещь, как кобылу, и это было ей мерзко.
— Эти парни сейчас выебут тебя, как последнюю шлюху, — откликнулся Карим на её мысли.
— Я уже догадалась, что мы тут не высокую моду собрались обсуждать, — мрачно усмехнулась Екатерина.
— Слышишь, красногубая шалава? Я нанял этих парней. Мне пришлось заплатить им, чтоб они согласились отыметь тебя.
— Я не знаю, зачем ты позвал импотентов, у которых стоит только на бабло, а не на баб, но дело твоё.
В ответ на эту дерзкую реплику стоящий рядом с Екатериной качок отвесил ей хлесткую пощёчину.
— Так её, Макс! — рассмеялся Карим.
Макс намотал волосы Екатерины себе на кулак и уткнул её носом себе в подмышку, поросшую густой чёрной шерстью.
— Вылизывай как следует,
