срамоту, а Афраний, напротив, разделся догола. Афраний обмотал Камиллу своей тогой, снял тунику, залез ногами в бочонок, и пастырь крестил его; затем он заставил Афрания одеться, поставил его рядом с Камиллой, возложил свои иссохшие руки им на головы и произнес какие-то молитвы, смысла которых Афраний не понял.Камилла плакала, Афраний ждал конца обряда — в душе его смешались нетерпение и трепет перед могуществом бога, в чью юрисдикцию он, Афраний, теперь переходил. Под конец старец поднес к губам Афрания и Камиллы амфору с вином, тихо и торжественно объявил их мужем и женой — и был отпущен восвояси.***Хлопнула дверь — и воцарилась тишина. Афраний и Камилла стояли друг перед другом. Камилла смотрела на Афрания своими агатовыми глазами — изумленно, недоверчиво, как он смотрел на нее, ожившую из кровавой туши. По щекам ее текли слезы. Вдруг она кинулась ему на шею, стиснула его, сколько было сил, и бессвязно зашептала: — Мой муж... Муж и жена... Мой, мой... Теперь навеки... Теперь не страшно... Я не могла вынести, что умру и не увижу тебя в раю. Я думала о тебе каждую минуту... Как ты узнал? Ведь я скрывала. Я стыдилась... Это Бог подсказал тебе!..Афраний, пьяный от нежданных признаний Камиллы, вдруг сорвал с нее ткань, приподнял ее легкое тело за ягодицы — и напялил на фаллос, торчащий из-под его туники. Фаллос уперся во влажное лоно — и сразу вплыл в мякоть до половины.Камилла вскрикнула. — Тише, Камилла, тише, девочка, — шептал Афраний, мягко насаживая ее на себя, — потерпи немного. Пусть это будет последняя твоя пытка, пусть у тебя больше не будет пыток, — приговаривал он, вдавливая пружинистые бедра Камиллы себе в пах. Он чувствовал, как его фаллос вгрызался все глубже во влажную мякоть, раздвигая упругие стенки, — и наконец окунулся полностью, и Камилла наделась на него до основания.Она висела на нем, надетая на его фаллос, как ножны на меч, крепко обнимала его руками, зарывалась личиком в его шею и жалась к нему всем телом. Длинные ее ножки обвивали Афрания, как стебли. Афраний крепко держал ее за ягодицы, и сама она крепко держалась за него, и дрожала от плача, боли и любви, и понемногу двигала бедрами, осваивая твердый фаллос в себе...Они простояли так минут десять, а то и больше. Вначале они бормотали друг другу какие-то глупости, потом замолкли и только дышали друг другу в уши, прислушиваясь к тому, что кипело в них. Афраний хотел Камиллу до безумия, и фаллос его, облепленный мякотью вспоротого лона, кричал и рвался от сладости... но Афраний оттягивал и оттягивал самое главное.Наконец оттягивать было более нельзя. Камилла начинала скакать на нем, проталкивая тугую плоть дальше, глубже в себя — и Афраний осторожно снял ее с фаллоса. Раздался чмокающий звук, и на пол упали капли крови. — Вот и все, Камилла, — говорил Афраний, бережно опуская ее на пол. — Вот и все. Вот так это бывает. Вначале боль и кровь, — а потом...И он прильнул к ее соску.Афраний заплатил за ее тело слишком дорогую цену, чтобы не насладиться каждым его изгибом и клочком. Он сдерживался до последнего — и молил своего нового бога, как молил когда-то Приапа, чтобы тот помог ему обуздать свое семя. Он сдерживал потоки, рвущиеся из яиц — и вылизывал каждую ложбинку Камиллы, прожигал языком ей груди, вымывал ей рот, жадно всасывал губы, мочки ушей и соски, отвердевшие, как камушки; массировал пальцем сморщенное колечко ануса, до последней капельки слизывал девственную кровь ее лона...Камилла билась под его языком. Афраний целовался с ее лоном, как только что — с губами: покусывал складочки, окунал язык в соленую глубину, играл с клитором — и Камилла переполнялась бурным блаженством, щедрым, как весенний ливень. Камилла плакала и смеялась, и улыбалась, и выла, и ерошила жесткий ежик Афрания, прилипшего к ее лону, и обнимала его длинными ножками, вымазанными в красной пыли...
