Рано поутру Буратина на цыпочках, чтобы не разбудить удовлетворенного Карло, блаженно раскатившего свои опустошенные яйца, подмыла свои хорошо потрудившиеся за ночь дырочки, положила азбуку в сумочку и, вприпрыжку, побежала в школу. По дороге она даже не смотрела на сласти, выставленные в лавках, — маковые на меду треугольнички, сладкие, как девственное влагалище, пирожки и леденцы в виде толстых членов, насаженных на палочку.Она не хотела смотреть на мальчишек, запускающих бумажного змея... Улицу переходил полосатый кот Базилио, которого можно было схватить за хвост. Но, вспомнив здоровенную колбасу Шушары, терзающую ее маленькую щелку, Буратина удержалась и от этого.Чем ближе она подходила к школе, тем громче неподалёку, на берегу Средиземного моря, играла весёлая музыка. — Пи-пи-пи, — пищала флейта. — Ла-ла-ла-ла, — пела скрипка. — Дзинь-дзинь, — звякали медные тарелки. — Бум! — бил барабан.В школу нужно поворачивать направо, музыка слышалась слева. Буратина стала спотыкаться. Сами ноги поворачивали к морю, где: — Пи-пи, пиииии... — Дзинь-лала, дзинь-ла-ла... — Бум! — Школа же никуда же не уйдёт же, — сама себе громко начала говорить Буратина, — я только взгляну, послушаю — и бегом в школу.Что есть духу, она пустилась бежать к морю. Короткая бумажная юбочка с каждым шагом задиралась все выше, оголяя круглые ягодички. Ветер, с улыбкой, щекотал ее между ножек, отчего начало сладко сводить внизу живота, а по бедрам побежали первые капельки. Она увидел полотняный балаган, украшенный разноцветными флагами, хлопающими от морского ветра.Наверху балагана, приплясывая, играли четыре музыканта. Внизу полная улыбающаяся с огромной, словно арбузы, грудью тётя продавала билеты. Глаза ее влажно блестели. Она как-то странно переминалась с ноги на ногу, изредка покусывая напомаженные губы. Грудь пышно вздымалась от частого дыхания. Крупные розовые соски наполовину выглядывали из глубокого декольте. От грубой ткани платья и возбуждения они одеревенели, налившись похотью, и теперь ласковый ветер ложился на них чудной прохладой. Мальчишки с интересом разглядывали их, что-то теребя руками в карманах, а девчонки презрительно фыркали.Около входа стояла большая толпа — солдаты, продавцы лимонада, кормилицы с младенцами, пожарные, почтальоны, — все, все читали большую афишу:КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТРТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕТОРОПИТЕСЬ! ТОРОПИТЕСЬ! ТОРОПИТЕСЬ!Буратина дёрнула за рукав одного мальчишку: — Скажите, пожалуйста, сколько стоит входной билет?Мальчик оглядел ее с головы до ног, задержав жадный взгляд на холмиках грудей, и, не спеша, сквозь зубы ответил: — Четыре сольдо, деревянная девочка. — Понимаете, мальчик, я забыла дома мой кошелёк. Вы не можете мне дать взаймы четыре сольдо?..Мальчик презрительно свистнул: — Нашла дурака!.. — Мне ужжжжжжжасно хочется посмотреть кукольный театр! — сквозь слёзы сказала Буратина. — Купите у меня за четыре сольдо мою чудную курточку... — Бумажную куртку за четыре сольдо? Ищи дурака. — Ну, тогда мой хорошенький колпачок... — Твоим колпачком только ловить головастиков... Ищи дурака.У Буратины даже похолодел нос — так ей хотелось попасть в театр. Мысли в деревянной голове лихорадочно плясали. Она хотела предложить азбуку, но вспоминая с каким трудом достал ее папа Карло, на глаза наворачивались крупные слезы. — Мальчик, что же вы хотите в таком случае?... — сказала она дрожащим голосом. — Я дам тебе три сольдо, если прямо сейчас, за этим балаганом, ты расставишь пошире свои деревянные ножки и вздернешь глупую бумажную юбку, позволяя мне всласть «поиграть» с тобой.Теперь у Буратины похолодел не только нос. Она поняла, что хочет от нее несносный мальчишка, но вспомнила, что обещала Карло быть только его, и ничьей больше. А этот негодяй... Как посмел он предлагать такое? Она не заметила, как голодно заныло влагалище,
