Здравствуйте, дорогие читатели! Возможно, кому-то сие творчество покажется кощунственным, заранее приношу глубочайшие извинения за надругательство над детскими воспоминаниями. :) Мне было бы интересно услышать Ваши отзывы, чтобы понять, стоит ли мне продолжать эти записки сумасшедшего. :) И пожалуйста, не относитесь к этому слишком серьезно, ведь это сказка, пусть и не для детей. Но счастливый конец будет, непременно. :) Диего Холмс.Давным-давно в городке на берегу Средиземного моря жил старый столяр Джузеппе, по прозвищу Сизый Хуй. Пожилой гомосек и женоненавистник, изрядно заправившись дешевым пойлом, любил потеребить свой вялый отросток на глазах у прохожих мужчин, за что не раз бывал битым. Еще в молодости одна очаровательная вертихвостка, увидев цвет его причиндалов, ославила его на всю округу, заливаясь от смеха и с трудом выдавливая из себя слова. Так и привязалось к нему это прозвище, и где бы он ни появился, дамы едко хихикали ему вслед, даже те, кто устав от одиночества и вечной мастурбации, были бы не прочь пригреть в своей норке его сизого дружка. Джузеппе злился, все больше ненавидел глупых баб и все чаще надрачивал свой слабоэрегированный член мазолистыми рабочими руками.Однажды ему попалось под руку полено, обыкновенное полено для топки очага в зимнее время. — Неплохая вещь, — сказал сам себе Джузеппе, — можно смастерить из него что-нибудь вроде ножки для стола, или деревянного самотыка, для какой-нибудь старой девы. Эти неплохо платят.Джузеппе надел очки, обмотанные бечевкой, так как очки были тоже старые, повертел в руке полено и начал его тесать топориком, выпустив на время свой измученный болт. Но только он начал тесать, чей-то необыкновенно тоненький женский голосок пропищал: — Ой-ой, потише, пожалуйста!Джузеппе выронил полено, больно ударившее его по ноге, и отложил в сторону топор. Резко подскочив, он натянул полинявшие от времени штаны, и, трясясь от страха, принялся оглядывать мастерскую. Заглянул под верстак, — никого, посмотрел в корзине со стружками, — никого, высунул голову за дверь, — никого на улице...Он опять взял топорик и опять, только ударил по полену... — Ой, больно же, говорю-ю-ю! — завыл тоненький голосок.У Джузеппе перехватило дыхание и затряслись поджилки. Сквозь стекла, вспотевших вмиг, очков он осмотрел все углы в комнате, залез даже в очаг и, свернув голову, долго смотрел в трубу. — Нет никого...Забившись в угол, он вспоминал всех святых, какие только ни есть на этом свете, и проклинал бабку Розэнджелу, которая продала ему ту гадость, что вызвала белую горячку.Немного успокоившись, Джузеппе взял рубанок, стукнул молотком по заднейего части, чтобы в меру — не слишком много и не слишком мало — вылезло лезвие, положил полено на верстак и только повел стружку... — Ой, нежнее-нежнее. — Смиренно пропищал тоненький женский голосок...Джузеппе уронил рубанок, попятился и сел прямо на пол: он догадался, что тоненький голосок шел изнутри полена.В это время к Джузеппе зашел его старинный приятель, шарманщик, поимени Карло.Когда-то Карло в широкополой шляпе ходил с прекрасной шарманкой по городам, портил юных дев, развращал благочестивых жен, наставляя рога их напыщенным мужьям, и все свое время проводил в бесконечных гулянках и оргиях. Чего стоила одна лишь история, что облетела все королевство, о том, как бродячего музыканта, погрязшего в грехах, на протяжении недели причащали послушницы женского монастыря пресвятой Файореллы, во главе с богобоязненной матушкой Николеттой.Сейчас Карло был уже стар и болен, и шарманка его давно сломалась. Однако, как и раньше, ему ужасно хотелось женского тела. Но увы, юные прелестницы не смотрели в его сторону иначе, как с состраданием. И чего уж греха таить, даже пожилые матроны, голодные до твердых членов, не желали его, столь неприятен был им его вид, поистрепавшийся
