урожай оптом, продавая его после по двойной розничной цене. Раз в неделю Малик был обязан посещать сад, проверять целостность молодых деревьев, по необходимости подрыхляя почву в их корнях. Для поливки отец вызывал специальную мелиорационную машину.
Малик ... любил уединяться в этом тенистом зеленом раю. Забираясь на верхотуру могучего старца-каштана, он мог подолгу рассматривать лазурное полотно неба, угодившего в когтистые лапы ветхого дерева. Его радовало, что ни звонкий гомон людского птичника, ни придушенный храп автомобилей не беспокоят более его усталый слух.
С некоторых пор он стал приводить сюда Гио. Он не смущал его покоя. Чуя нутром, как необходима Малику эта краткосрочная тишина, Гио усмирял свое красноречие. Зрительное общение, легкие, понятные только им двоим, жесты, редкие улыбки — всё это определяло новую ступень общения. Они становились единым целым.
Здесь их жаркие губы творили любовь. Схоронившись в косматой гриве столетнего каштана, они ловили открытыми ртами золотые блики полудня. Мягкий солнечный свет скапливался в уголках карих глаз, вспыхивал в запутанных крыльях темных волос, распадался зеленовато-желтой мозаикой на обнаженных смуглых шеях. Прислонив Гио к шершавому, разъеденному лишайником и грибами, стволу дерева, Малик жадно впивался в его влажные разверстые губы. Сладость, которую он ощущал на кончике языка, проникая все дальше в горячие недра податливого рта Гио, отзывалась в его ухающем сердце короткими спазмами счастья. Приподняв вылинявшую футболку, он гибкими пальцами ласкал шелковистую плоть на груди друга, проводил щекой по напряженным кубикам живота. Гио, запрокинув голову, смотрел в звенящую синь небес, его чуть смеженные веки вздрагивали от наслаждения. Запустив ладони в растрепанные волосы Малика, он с девичьей нежностью прижимал его к своему животу, ощущая у пупка его срывающееся дыханье.
Когда Малик вернулся к его губам, Гио отстранился, взял его лицо двумя руками, и, глядя прямо в глаза, какой-то невероятно серьезный, сказал:
— Без тебя я погибну...
Малик улыбнулся. В этой улыбке не было и следа прежней радости, одна обреченность.
*****
Дядя А. отсутствовал в городе уже более пяти месяцев. Не сумев обойти чиновничьи заслоны в столице, он принял решение заключить сделку с фирмой из соседней республики. Дела шли трудно, для постоянного контроля над ходом слияния ему необходимо было оставаться в чужих краях на срок не менее полугода. Он регулярно звонил сестре, исправно высылал почтой денежные переводы. Мать, несколько отошедшая от горя, решила и сама заняться делом. Вернувшись на работу, она быстро отвоевала утраченные позиции. Жизнь потекла проторенным руслом. Гио вернулся в лицей. Удовлетворительно пройдя зимнюю аттестацию, он был переведен в прежний класс.
Встречаться с Маликом они стали теперь гораздо чаще. Если занятия в их классах заканчивались одновременно, домой они возвращались вместе, намеренно выбирая окольные пути, забредая порой в такие уголки города, о которых раньше и понятия не имели. Их дружба была как никогда прочной. Обретя близкую душу, Малик стал делать замечательные успехи в спорте. В трех из пяти соревнований республиканского этапа именно он принес своей команде призовые места. Тренер на полном серьезе предлагал ему уйти в большой спорт. Родители реагировали на его достижения с привычной иронией, но на этот раз сердце его было неуязвимым. Он много улыбался, говорил девочкам комплименты, распивал с парнями дешевое пиво в раздевалке гимнастического зала. Стоило на горизонте замаячить худощавой фигуре Гио, его глаза начинали искриться такой радостью, что ему приходилось опускать голову, чтоб окружающие не перехватили этот сияющий взгляд, не заметили краски, рдеющей на его отвердевших скулах.
В лицее с Гио приходилось соблюдать необходимую дистанцию. Они не
