и лиц-то не помню? И даже алкоголь в моей крови не анестезировал мои ощущения, но явно испортил мое зрение, так как я видела все в пелене вплоть до следующего утра. Не помню, как добрела до дому, не помню, как легла в кровать, но поутру, я проснулась от того, что кто-то гладил меня по волосам, так нежно, что мне не хотелось просыпаться. Открыв глаза, я кое-как сфокусировала свое зрение на пятне, маячившем надо мной, и увидела ни маму, ни Эрика или Рода, не свою лучшую подругу — Бэллу, а своего брата, братика, который смотрел на меня с такой жалостью, что у меня немедленно навернулись слезы на глаза. Он выслушал мои сбивчивые объяснения, и ничего не сказав, ушел, чтобы принести мне стакан воды и какие таблетки.
«Что это?» «Твое противозачаточное. Я забыл преподнести их тебе перед тем, как ты отправилась на выпускной. Но, сейчас еще не поздно. Выпей, и забудь о том, что было. Если бы я только мог предположить, что такое может с тобой стрястись, я не отпустил бы тебя туда одну». В тот же день, он повел меня к акушеру и просидел в приемной, пока я лежала на кресле у врача. К сожалению, следов спермы во мне не нашли. Видимо, насильники были в презервативах. Так что и анализы мои были абсолютно чисты.
Главная трагедия выявилась позднее. Оказывается, с кем я уходила, кто был со мной на вечере — никто не заметил, и даже моя лучшая подруга не смогла ничего вспомнить. «Да много кто около тебя крутился. Ты же то выходила, то входила. То с одним, то с другим. Чуть ли не со всеми ребятами с курса, и даже с нескольких других», — с нескрываемой завистью в голосе сказала мне Белл. Как только до меня дошел смысл того, что спрятала она за своими словами, Белл потеряла меня как подругу, а я — репутацию порядочной девушки.
С тех пор пришла его очередь вытаскивать меня из постоянных депрессий. Сколько не пытался он скрасить мою жизнь, завалив меня плюшевыми игрушками, духами, книгами, сколько не пытался он вытащить меня в кафе или бар, я слушать не хотела ни о каких увеселениях. Все это, и в том числе дансинги, аттракционы, кино — стали для меня табу, которое я наложила на себя сама.
Вот так я и прожила пять долгих лет. Я по настоянию всех (всех!) пыталась встречаться с ребятами в разное время, но как дело доходило до интима, я сжималась так, что со мной нельзя было ничего сделать. Меня трясло, я отбивалась так, будто меня опять пытались изнасиловать, и... ничего не могла с собой поделать. Именно поэтому меня бросил мой последний бойфренд, очень порядочный молодой человек, обхаживающий меня два года, но, когда зашло дело так далеко, что он, наконец, сделал мне предложение и попытался переспать со мной, я закатила такую истерику, что он хлопнул дверью и ушел, боюсь — навсегда.
А потом, я потеряла работу, и, пробегав два месяца по объявлениям, я потеряла квартиру, так как хозяйка не стала верить мне на слово, что я смогу выплатить сразу за три месяца, и выгнала меня. Пришлось слезно проситься у матери на временный постой.
И тут мне подвернулся Он. Когда я спокойно завтракала на кухне, а мама в очках просматривала очередные счета и квитанции, мой брат вошел в кухню. Явно не только что из постели, так как он был и одет, и причесан, и даже немного подкрашен, и без: «Привет, как дела, сестренка, хорошо ли спала» задал самый сакральный вопрос: «А не хотела бы ты поработать бухгалтером? Есть одна привлекательная вакансия у моего босса. Только нужно идти сейчас, а то позже его будет не поймать».
«И я тебя рада видеть, милый. Конечно, только побреюсь и завяжу галстук», — ответила я. Он только усмехнулся. К счастью, на все мои не всегда удачные шутки он реагировал просто — усмешкой. По крайней мере, не морщился как Белл.
Так я и очутилась здесь. Босс или Шеф, по имени его никто не звал даже в глаза, мельком просмотрел мои бумаги, мельком оглядел меня с головы до ног и, кивком головы я была принята на работу. Вы
