сестры втянулся от напряжения, но она продолжала изображать полное безразличие, даже когда я стал мять её сочные груди, предварительно нацепив на соски прищепки.
Наконец, напоследок громко шлёпнув её по соблазнительной попке, я сел в кресло. Викиного терпения хватило не надолго. Сначала она покусывала губы и морщилась от боли, а потом, сдалась.
— Чего ты добиваешься? — начала она.
— Твоих извинений за молчание.
— Хорошо. Извини меня, — выдавила она. — Всё?
— Не так, — продолжил издеваться я, — на коленях, как положено публичной девке.
Сестрица метнула в меня уничтожающий взгляд. Была видна её внутренняя борьба. Она медлила, не зная как поступить. Наконец, приняв решение она встала на колени, и натянуто улыбаясь, стараясь выглядеть непринуждённо, произнесла, растягивая слова:
— Прости, я больше так не буду.
Получилось нарочито неестественно, как будто она специально хотела показать свою иронию. Я, к тому времени уже порядком возбудившись от такого зрелища, быстро стянул с себя шорты и трусы. Вика поняла без слов, недовольно поморщилась, но взяла мой член в рот. Умело работая губами и языком, она буквально через минуту довела меня до семяизвержения. Сперма вперемешку со слюнями стекала с краев её губ на шею и грудь.
— Это всё? — спросила Вика, опустив глаза.
— Пока да, — ответил я, жестом показывая, что отпускаю её.
Кузина вскочила с колен, быстро снимая впившиеся прищепки с грудей и половых губ. Интересное наказание получилось, подумал я, решив потом ещё разок использовать его, если Вика опять будет задирать нос. А она полуодетая уже умывалась на кухне, приводя себя в порядок и полоща рот водой. Покончив с этим, Вика, невесело пошутила:
— Наглотавшись спермы, самое время трахаться не предохраняясь.
— Это почему? — удивился я.
— Концентрация сперматозоидов снижается при каждом следующем семяизвержении, — застёгивая бюстгальтер, ответила она, — да и количество семенной жидкости уменьшается... Короче залететь меньше вероятности. Ты не знал?
Теперь сестра разговаривала со мной подчёркнуто вежливо и даже фальшиво улыбалась, как будто ничего не произошло, хотя и она и я знали, что это не так. Фактически она не оспаривала моё право пользоваться ею как проституткой и даже наказывать её. Но преподнести ... Вика хотела это совсем по-другому. Видимо длинноногой взрослой красотке, привыкшей осознавать своё превосходство, признать, что её наказывали, а она униженно просила прощение у восемнадцатилетнего подростка, это не только удар по самолюбию, но и боязнь сознаться в своём полном бесправии. Поэтому сестрице хотелось всячески демонстрировать, что это всего лишь такая эротическая игра в которой двадцатишестилетняя женщина доказывает младшему брату свою выдержку и умение заниматься сексом. Причём она старательно делала вид, что секс и принуждение к нему воспринимает, как обязательную часть игры, а значит ничего унизительного, а тем более стыдного в этом не видит.
4
В обед, под доносящийся из комнаты звук телека, Вика кокетливо заигрывая со мной, попросила сгонять на велике в магазин, только не в наш, а в другой, который за рекой, купить что-нибудь сладкого. Ехать на машине в объезд, было далеко, да и дорога плохая, а вот на велосипеде за полтора часа можно обернуться.
— Там ведь и аптека вроде должна быть? — невзначай спросила она. — Мне в нашем магазине вчера сказали, просто я не знала, как ехать.
— Может и должна, а что? — сразу поняв, куда она клонит, ответил я.
— Купи патентекс или фарматекс пожалуйста. Ладно? — попросила Вика. — На всякий случай.
— Опять ты за старое, — начал было я, но она жалобно перебила.
— Мне с противозачаточными спокойней, ну пожалуйста! Ты ничего не заметишь, обещаю.
— Хорошо, — сдался я, — если не забуду, то куплю. А если не будет?
— Ноноксинолон можно...
— Да я это не запомню, — попытался
