издалека.
— Ага,... только строгая, — кивнул Сёмка, озираясь вокруг.
— Запрещает много?
— Ага, — снова кивнул он. — Ругается. Я ж бедовый.
— Ну, это дело поправимое. Есть у меня одно лекарство... которое делает добрее.
— Да ну! — вытаращил глаза Сёмка.
— Честное слово. Я начальнице своей на работе подсыпал, так она знаешь, какая добрая сразу стала!
— Вот бы мне его, меня мама гулять бы отпускала допоздна.
Я вытащил из кармана баночку и потряс ею перед его носом.
— Дарю. Если два раза в день в еду или в чай подсыпать, то человек становится добрым, как... в общем увидишь. Только мама об этом ничего знать не должна, иначе не подействует.
Сёмка с серьёзным видом спрятал баночку в карман.
Тем же вечером Семён удостоверился, что банка моя — действительно волшебная. Гулял он до позднего вечера. А мы с Настей в моём номере знакомились настолько близко, насколько это вообще возможно. У Насти было сногсшибательное тренированное тело. Грудь, как я и предполагал, держала форму великолепно, а заодно и мой взгляд. Да она и сама это знала, поэтому так любила позу наездницы.
Уже стемнело, когда мы пошли в её номер. Я принялся готовить чай. С улицы прибежал Сёмка. Настя чуть поворчала насчёт того, что он задержался и юркнула в душ. Я подмигнул ему заговорщически и указал на чашки. Он мгновенно всё понял, достал из кармана мою баночку и насыпал чайную ложку в чай, как я и учил.
Мы попили все вместе чай. Настя, как обычно отказалась от сладкого. Я пошутил насчёт того, что те, кто не ест после шести, рискуют проснуться в полночь у холодильника.
Утром, когда я постучался в Настин номер, мне открыл Семён. Настя сидела на кухне и уплетала бутерброды. Вид у неё был, как у нашкодившей кошки.
— Ну что, пойдём в кафе? — спросил я.
— Я только переоденусь, — торопливо ответила Настя.
Когда она вышла в комнату, Сёмка подмигнул мне:
— Утром, всыпал двойную дозу. Ругалась, что рано встал и разбудил.
В кафе я начал подозревать, что Сёмка всыпал в Настин утренний кофе едва ли не полбанки порошка. Из кафе мы выбрались только в полдень и, раз уж на пляж идти было поздно, завернули в другое кафе, где и пробыли до самого вечера.
Сёмка, съел столько мороженого, что осоловел и уснул у меня на руках, пока мы шли в отель. Мы уложили его спать в моем номере, а сами пошли в Настин. Когда я вышел из душа, Настя обнажённая стояла перед зеркалом. Нет, она не изменилась кардинально. Но всё же это была уже другая Настя. Куда-то делась резкость линий животика, запястья не были уже такими беззещитными.
Настя увидела меня, смутилась и нырнула под одеяло.
— Иди ко мне.
Вот так раз. Куда только подевалась вчерашняя львица, демонстрировавшая мне каждый сантиметр своего тела. Теперь, когда сантиметров стало больше, Настя превратилась в небывалую скромницу. Она норовила спрятаться подо мной от меня же, а когда мы закончили, убежала в душ, завернувшись в простыню.
Наутро, я по привычке, поцеловал задумчиво сидящую за столом с чашкой кофе Настю. Щёчка её стала нежнее, мягче. Я не удержался и поцеловал другую пухленькую щёчку.
— Скажи мне, я толстая?
Раньше этот вопрос меня жутко раздражал. Сегодня я только рассмеялся.
— Нет, конечно.
— Врёшь. Я в зеркале в ванной еле помещаюсь, — Настя обиженно надула губки, едва не плача.
— Брось. Ну, хочешь, пойдём на пляж и я тебе покажу, что значит быть толстой?
Настя расхохоталась и пошла одеваться. Я посмотрел ей вслед. Попка из крепкого русского орешка медленно, но верно превращалась в соблазнительную латиноамериканскую. Я торопливо допил кофе и пошёл вслед за Настей.
Сёмка снова сработал как настоящий диверсант. Бутылка с минеральной водой, которой Настя решила было питаться до самого отъезда из Сочи, оказалась заряжена
