Лизель не насаживалась на Тонио свирепо, как на клиентов, а мягко обволакивала его своим телом, впитывая его тепло и отдавая его Тонио; ей хотелось слиться с ним, стать ближе, максимально близко, убрать все преграды, сплавиться с ним в единый комок доверия и нежности, — и это желание наполняло ее острым, пронзительным, нежнейшим чувством, которого она не знала никогда. Лизель еблась — и плакала, плакала от этого чувства, вжимаясь в Тонио, как вжималась когда-то в отца; она обволакивала член Тонио стенками своей пизды, как нежной пленочкой, переживала с ним его наслаждение — и думала — «Боже, какое блаженство! Чего я лишилась!...»
Это было настолько ново и удивительно, что оргазм исторг из Лизель новые рыдания. Лизель выла, перемазывая Тонио своими соками и слезами; счастье и благодарность текли из нее рекой, растворяя ее в восторге, какого она не знала никогда, — и Тонио, близкий, родной, сливался в этом восторге с ней. Из Лизель вылилось столько семени, сколько никогда не выливалось — так она была возбуждена...
Когда они лежали, обнявшись, и говорили, говорили без устали, Тонио сказал — как бы между прочим, как бы в шутку:
— Имей в виду: если ты после этого с кем-то переспишь, я умру. Такой уж я.
***
— Мама, это Лизель! Она согласна! Согласна!!! — с порога закричал Тонио, вводя Лизель к себе домой.
— Тонио! Не кричи так! Ты что, серьезно? В самом деле? Сеньорина, я так благодарна вам! Тонио, бедняжка, так сох, как маялся, просто с ума сходил, — мне было так жаль бедного мальчика! И я так рада, что вы сжалились над ним... Оооо! Уууу! Ну, теперь все понятно. Тонио, гордись! и я тоже буду гордиться, что такая красавица выбрала нашего Тонио. Вы не пожалеете, сеньорина: у Тонио — золотое сердце. А ты молчи, когда старшие говорят! Ах, не слушайте меня, сеньорина, заболталась я что-то, — пойдемте лучше выпьем вина. За такое событие надо выпить! Я слышала от Тонио, что вы гений. Это правда? Я так рада! А то наш Тонио совсем отстал — ему так нужна помощь в учебе... А ты молчи! Ну идемте же, идемте за стол!..
... Пять лет спустя Лизель Кайяо, приват-доцент математики, прогуливалась возле конференц-зала, только что прочитав свой сенсационный доклад об алгоритмах роста проституции. Оставив мужа отбиваться от прессы, она вышла проветриться — и, погрузившись в свои мысли, случайно налетела на кого-то.
— Ой, сеньора, простите!
— Смотреть надо!... Лизель?
Лизель несколько секунд всматривалась в потертое, накрашенное лицо, прежде чем узнала Долорес.
— Ах ты ж, какая фифа! Ну посмотри на нее! Идет и людей не замечает! Ну что, твой благоверный исправно трахает тебя? Надеюсь, ты хоть иногда кончаешь под ним?
— Долорес, не надо. Не надо. Ты не такая.
Лизель было очень стыдно, — намного стыднее, чем пять минут назад, когда она сухим, научным языком говорила вещи, повергшие научную общественность в шок...
— А какая? Негоже забывать старых друзей, сеньора профессорша! Одолжи-ка подружке полтинник, а не то я расскажу кое-кому, что вытворяла профессорша Лизель пару лет назад...
— Не надо, Долорес. Я уже все рассказала.
— Что рассказала? Кому?
— Всем. Все и всем. На вот, возьми, — Лизель достала двухтысячную купюру и протянула Долорес. — Отдашь, когда сможешь. А мне пора. Спасибо тебе за все.
И Лизель повернула к конференц-залу. Обалдевшая Долорес глядела ей вслед.
E-mail автора: 4elovecus@rambler.ru
