слиплись от вязкой слизи, всю меня пропитывал густой запах черной пизды. Моя собственная киска горела огнем, еще и потому, что ... я не имела ни малейшей возможности как-то удовлетворить себя.
Неожиданно Мари встала и крадущимся шагом двинулась к мертвецу. Черные девушки резко отступили и смешались с толпой. Сменившая их колдунья, виляя ягодицами и тряся грудями, подошла к трупу и гибким движением распростерлась перед ним на коленях. Рокот барабанов нарастал, ему вторил монотонный гул голосов и словно в такт ему тело колдуньи тряслось словно в лихорадке. Вот она дернулась особенно сильно и тут же подскочила, словно подброшенная пружиной. Дрожащие черные ладони легли на широкую грудь трупа и медленно поползли вниз. Губы ее лобызали мертвую кожу, с них срывались слова смысла которых я бы ни за что не могла понять — да и не хотела. Барабанный бой нарастал, ускорялись и движения Мари Бушер. В каком-то животном упоении она терлась о труп всем телом, гладила живот и бедра полными грудями, страстно целовала безвольно висевший член и мертвые яички. Вся эта сцена была омерзительной, но в то же время — и странно притягательной.
Бой барабанов достиг самой высшей точки, когда Мари вдруг легла на тело плашмя, обхватив его руками и ногами. Изо рта ее срывались нечленораздельные звуки, тело тряслось так, что казалось, вот-вот разорвется на части. Неожиданно Мари выпрямилась и отпрянула в сторону, стих и барабанный бой.
И в этот момент мертвый открыл глаза.
С округлившимися от ужаса глазами я наблюдала, как мертвый ниггер, неуверенно шарит вокруг себя длинными ручищами, потом садится в гробу и начинает медленно выбираться из него. Он оказался настоящим гигантом, не менее семи футов ростом, с широченными плечами. Двигался он так, будто его дергал за ниточки неумелый кукловод. Мари танцующим шагом отступала в сторону идола, маня ожившего мертвеца раскрытой ладошкой. И черный зомби шел за ней, как привязанный и с каждый шагом его движения становились уверенней и четче. И что меня особенно напугало — безвольно повисший отросток плоти, постепенно поднимался, наливаясь упругостью и силой.
Поравнявшись со мной Мари сделала неуловимое движение и ее черные ступни вновь оказались по обе стороны от моей головы. Ее черная промежность вновь заслонила от меня ночное небо, а мои губы ощутили влажную мякоть ее «нижних губ».
— Лижи, белая сучка! — прошипела Мари, хватаясь за мои соски и больно выкручивая их. Вскрикнув от боли, я принялась лизать влажную щель, которой негритянка вновь принялась возить по моему лицу, размазывая по нему свои любовные соки. Потом она переместилась чуть вперед, так что мое лицо угодило прямо между черных ягодиц. Одновременно я почувствовала проворные пальцы, умело теребившие мой клитор и губки. Я бы застонала, если бы не была наглухо прикрыта черной задницей, тершейся назад и вперед. Возбуждение вновь накрыло меня могучей волной, так что я почти забыла об ужасном существе, медленно ковылявшем по поляне. Но вот, когда я уже была готова кончить, мучавшие меня пальцы вдруг убрались из промежности, а Мари кошачьим движением соскользнула в сторону. И я заорала от ужаса, увидев перед собой живого мертвеца. Пепельно-серая кожа, стеклянные глаза и оскаленные зубы все же не так напугали меня, как восставший меж его ног огромный член. Ни у кого их живых я не видела столь впечатляющего орудия. В следующий момент зомби вырвал из земли колышки, к которым были привязаны мои ноги, задрал их кверху и холодный твердый член ворвался в мою хлюпающую щель. Я заорала от боли, но на зомби это не произвело никакого впечатления. Оживший мертвец трахал меня размеренно и тупо, с упорством заведенной машины, не ускоряющей, но и не сбавляющей темпа. От него исходил тошнотворный запах мертвой плоти. Закоченевший член сновал в моем влагалище, будто тупой кол или прут, казалось,