24 НОЯБРЯ
Кажется, все. Или почти все. Дом, или бунгало, или как его там, готов.
Черт, полное одиночество, добровольная тюрьма... как я счастлив! Как же я этого жду: когда уберется вся эта строительная бригада, и остров — Мой Остров — останется в моем распоряжении. Зачем его называть как-то иначе? — Мой Остров. Пусть будет так.
Все одиночки, отселенцы, отщепенцы и прочая и прочая, ведут дневник. Я, Элистер Дуглас, ничем не хуже. Вот я и представился своим будущим читателям (а то как же? когда-нибудь среди моих гнилых костей найдут стопку бумажек...)
***
26 НОЯБРЯ
Уехали. Я один. Тишина. Тишина!!!
Прибой. Звезды. Пальмы. Чистый-чистый песок, как само детство. И тишина.
Господи, как я ждал этого.
***
27 НОЯБРЯ
Первая ночь, первое утро. Пять утра — солнце вынырнуло из океана и еще, кажется, не проснулось. А мне — впервые за много лет мне, кажется, не хочется спать. Что делать, если не спать? Глупый вопрос, глупая привычка цивилизации, — жить, конечно. Просто жить. И слушать тишину.
***
27 НОЯБРЯ, час дня.
Итак — вот оно, одиночество. Один на острове. Все относительно, конечно: у берега — яхта, в цистерне — бензин, в сарае — штабеля запасных мачт и парусов... Чуть что — садись на яхту и мотай на соседний остров. А оттуда, при надобности — куда угодно. К людям, — к машинам, дыму, офисам, бигбордам, телевизорам, склокам, подлости, интригам — и бесконечной трескотне. Фигушки.
Самое неприятное — даже там, на соседнем острове, нужно общаться. С небритыми австралопитеками... австралийцами, прости Господи, — жрать-то надо, ничего не попишешь. Но это — нечасто. Нагрузился продуктами — и месяц полной тишины...
Однако, — неужели природа решила отпраздновать мое новоселье тайфуном? Ничего, отведу только яхту в боковой канал, да заслонки от дождя раскрою на крыше... Значит, тайфун? Прекрасно!
***
28 НОЯБРЯ
Ну и ночка! Красота какая!!! Девять баллов, а моей халупе — хоть бы что! Молодец старина Том, на совесть попыхтел: сегодня его проект выдержал боевое крещение. Надо ему написать... А впрочем — кому надо?
А все-таки я испугался. Дневнику можно признаться, перед дневником не стыдно. Труханул по-крупному. Ничего, привыкну. Привык за юбку мамочки прятаться всякий раз, какое бы обличье она не принимала — то страховки, то «крыши», то связей, то черт знает чего... как привык, так и отвыкну.
А на улице! красота-то какая!!! Половину леса повалило. Пойду разбираться. Эгегей, идет хозяин острова!!!
***
28 НОЯБРЯ, на ночь глядя
Запишу все по горячим следам. Пока не забыл.
Никто мне не поверит. Никто. И не надо. У меня должна быть своя тайна.
Когда я услышал ее крик, первым моим чувством была досада: конец одиночеству. Слабый такой крик, и не крик даже, а стон — не сразу и услышал. И прислушивался долго. Убедившись, разозлился: обещали ведь, что необитаемый! — но тут же выстроил стройную теорию: тайфун выбросил на берег яхту с юной леди, сломавшей загорелую сексуальную ногу. Порадовался стройности собственного мышления и побежал искать.
Искал долго. Кричал. И наконец она отозвалась, и я УВИДЕЛ. Ее.
Да, стройность мышления не подвела. Была юная, и даже весьма, леди, выброшенная тайфуном на берег. Было дерево, придавившее ее. Только не было яхты. И ног тоже не было. Вместо них — громадный рыбий хвостяра. Нежно-красный, золотистый, в мерцающих разводах, как у морских петухов.
Почему, когда видишь что-то невозможное, чувствуешь себя идиотом?... Лежит на песке, бледная как смерть. Глаза мутные, хвост придавлен деревом.
Когда челюсть захлопнулась обратно, я спросил: тебе надо в воду? Ты не можешь двигаться?
Это я сейчас пишу — «спросил», а там — заикался, наверно, минуты три. Она — знай себе стонет и кивает в сторону воды. Не говорит по-английски. А с какой стати ей говорить по английски? У них под водой своего
