ни даже просто сам вопрос о пресловутой сексуальной ориентации никогда и никак Никиту не интересовали — всё это где-то было, где-то происходило-случалось, существовало, но всё это существовало для Никиты параллельно, то есть с его сокровенными мыслями и фантазиями, помыслами и грёзами никаким боком не пересекалось, и эта абсолютная невовлеченность в «тему» была для Никиты настолько органична, что сама мысль о какой-либо голубизне не могла прийти ему в голову, а потому ни он сам, лежащий под Андреем, ни Андрей, трущийся об него возбуждённым членом, никаким образом не могли быть голубыми — они могли быть только к а к голубые, и никак иначе, — для Никиты это была данность, не подлежащая сомнению.
— Конечно, прикольно... кайф! — рассмеялся Андрей... и уже хотел, удерживая Никиту, перевернуться на спину, чтоб Никита оказался сверху, но в последний миг передумал — Никите предстояло услышать еще кое-что, и хотя Андрей интуитивно чувствовал, что всё с Никитой у него сладится, тем не менее... эта конфигурация — он сверху — была уже как бы устаканена, Никитой вроде бы принята, а коней, как известно, на переправах не меняют... и Андрей, с наслаждением вдавливаясь членом в Никитин пах, рассмеялся снова: — Время, Никита, у нес с тобой есть — будешь ты сверху... еще успеешь! Короче, слушай дальше... или дальше ты помнишь сам?
— Не совсем хорошо... — попытался схитрить Никита, чтоб иметь хоть какое-то преимущество. — Что-то помню, а что-то нет...
— Оно и видно, — хмыкнул Андрей. — «Что-то помню, а что-то нет...», — передразнил Андрей Никиту. — Скажи мне: ты часто пьёшь? Ну, напиваешь, как вчера... часто это бывает?
— Я вообще не пью! — отозвался Никита. — Пиво с пацанами пью иногда, да и то редко... а так, как вчера, я ещё никогда не напивался — в первый раз это было...
— Всё бывает когда-нибудь в первый раз... абсолютно всё! — медленно проговорил Андрей, рассматривая лицо Никиты... этот Никита был не просто симпатичен, а притягательно симпатичен — и Андрей, скользя взглядом по его лицу, поймал себя на мысли, что Никита ему нравится... определенно нравится, то есть нравится не только как желаемый сексуальный партнёр, а вообще... нравится вообще, и это «нравится», медленно нарастая, ощущалось в душе как нечто большее, чем простое желание с ним, с этим Никитой, секса... «он мне нравится» — подумал Андрей, и что-то сладко ёкнуло у Андрея в груди. — У тебя родинка на переносице... еле заметная, — тихо проговорил Андрей, глядя Никите в глаза.
— Я знаю... вот здесь! — живо откликнулся Никита и, поднимая руку — указательным пальцем показывая на переносице то место, где была еле различимая коричневая точка, улыбнулся... он улыбнулся непроизвольно — и потому, наверное, как-то подкупающе непосредственно, почти по-детски.
Никита улыбнулся, сам не зная чему... руки Никиты с того момента, как Андрей перестал их держать, безучастно лежали откинутыми в стороны, и вот наконец-то хотя бы одной руке нашлось хоть какое-то применение... может, он улыбнулся этому? Взмах руки у Никиты вышел непреднамеренный, совершенно спонтанный — рука на короткий миг застыла в воздухе, но этого мига оказалось достаточно, чтоб Андрей успел подумать, мысленно взывая к Никите: «Ну... опуская руку, положи мне ладонь на спину — обними меня, Никита... ну же... ну!» — однако Никита этой мольбы не расслышал, и рука его вновь откинулась в сторону, — с силой вдавливая в Никитин живот напряженно твёрдый горячий член, Андрей не подумал даже, а бессловесно представил, как его руки, будь Никита на нём, сейчас бы скользнули вдоль спины к сочным, упруго оттопыренным полушариям ягодиц...
— Всё-то ты знаешь... — усмехнулся Андрей с лёгким, но совершенно неочевидным укором в голосе. — Вот только не знаешь, что было
