попочку»... кому как нравится.
— Что нравится? — не понял Никита.
— Кому как нравится говорить... — улыбнулся Андрей. — «В жопу» или «в попу» — суть одна, и ночью суть эта была восхитительна... суть сама по себе — вне каких-либо слов. Жаль, что ты ничего не помнишь...
— Подожди... — Никита, не предпринимая никаких попыток вывернуться из-под Андрея — всё так же держа ладони на Андреевых ягодицах, смотрел на Андрея снизу вверх вопрошающе распахнутыми глазами, медленно осознавая услышанное. — Ты что — хочешь сказать, что мы... что ты меня ночью ебал — что ты меня выебал... ты это хочешь сказать?
Андрей отчетливо видел, что Никита, проговаривая всё это, не столько у него, у Андрея, уточнял-спрашивал, сколько вслух думал — осознавал — услышанное.
— Я не х о ч у сказать, а я говорю — говорю о том, что было, — отозвался Андрей, весело глядя Никите в глаза.
— Что было? — тупо переспросил Никита.
— То, что я только что сказал, а ты только что услышал... если ты ничего не помнишь сам!
— То есть, ночью... — проговорил Никита и тут же, запнувшись, умолк, осмысливая то, что Андрей «только что сказал», а он, Никита, «только что услышал». — Ночью ты меня... ты меня выебал — ебал меня?!
— Никита! Ну, что за слова — «в жопу», «выебал», «ебал», — рассмеялся Андрей, невольно любуясь Никитиной наивностью... эта наивность, почти детская, совершенно не наигранная, открывшаяся у шестнадцатилетнего парня с большим и крепким писюном, была одновременно и уморительна, и умилительна, и вместе с тем она, эта искренняя наивность, странным образом ещё больше подогревала, подстёгивала и без того сильное Андреево желание. — Есть другие слова, Никита! Другие слова, обозначающие этот процесс... хотя, быть может, и не такие звучные! Понятно, что суть важнее, скажешь ты «жопа» или скажешь «попа»... суть всегда важнее слов, и это правильно... но это с одной стороны. А с другой стороны, всё определяется словами, и оттого, какие слова мы выбираем для определения сути...
— Ты меня выебал? — не дослушав Андрея, повторил Никита; теперь в интонации, с какой Никита это спросил, уже было не осмысление услышанного вслух, в совершенно конкретный — прямой — вопрос.
— У нас, Никита, был секс... совершенно нормальный мужской секс, состоящий из разных видов активности... орально, анально — всё это было, и всё это было по высшему разряду... у нас был нормальный секс — секс, Никита, а не «ты меня выебал»... обалденный был секс! — Андрей произнёс последние три слова с жарким придыханием, сладко смакуя каждый выдыхаемый слог, так что у Никиты не должно было остаться ни малейшего сомнения в правдивости такой оценки. — Естественно, я тебя трахнул — вставил тебе в попку... да и как могло быть иначе? Ты сам, Никита... сам ты этого хотел!
— Сам хотел? Я хотел, чтоб ты меня выебал? — недоверчиво проговорил Никита, медленно осмысливая новую порцию новой информации.
— Именно так! — рассмеялся Андрей. — Никто тебя ночью здесь не насиловал — не принуждал... да и чего было принуждать, если секс нам обоим был в кайф? В принуждении, Никита, кайфа нет... во всяком случае, для меня. К принуждению склонны люди, не способные делиться радостью... я называю их хапугами — ... от слова «хапнуть», то есть урвать для себя... я такого не понимаю. Взаимное наслаждение — вот кайф! Когда этого хочет каждый, и каждый...
— Сам хотел... — словно эхо, повторил Никита, всё так же недоверчиво глядя Андрею в глаза, и по выражению лица Никиты было видно, что эта информация не укладывается у него в голове. — Сам... зачем? Я не мог... не мог, бля, этого хотеть...
— Почему ты думаешь, что ты этого хотеть не мог? — отозвался Андрей.
Они лежали по-прежнему, не меняя конфигурацию: Никита лежал
