на заборах пишут лишь те, у кого нет интернета, то есть пишут на заборах совсем дикие мухосранцы, они же козлодоевцы, они же незалупчане, а просвещенная гопота делится своими комплексами в блогах, информирует мир о своих сексуальных фобиях на своих персональных страничках: «смерть пидарасам!»... милый провинциальный город — город, в котором гопники по причине собственной анальной девственности агрессивно не любят голубых, называя их в лучших традициях «просвещённого консерватизма» «пидарасами» и «педиками»... так о чём ты хотел сказать? Если ты ночью и сюда, и туда — и орально, и анально... то — что?
— А то! Если я об этом ничего не помню, то — это было или не было?
Никита не очень понял, к чему Андрей говорил про какой-то консерватизм, — Никита задал свой вопрос про факт наличия сексуальной новеллы в принципе — при условии, что в памяти эта новелла субъективно отсутствует, и в глазах Никиты отразилось живейшее любопытство... действительно, это был вопрос! Если он, Никита, не помнит, как он трахался в рот и в жо... как он трахался орально и анально, то можно ли такой трах воспринимать как нечто свершившееся — осуществлённое? Он, Никита, был пьяный... он ничего не помнит — и потому он по-прежнему ничего не знает о таком сексе на уровне собственных ощущений, то есть в плане собственного восприятия и личного отношения не имеет о таком сексе ни малейшего представления, как не имел он ни малейшего представления о таком сексе до этой ночи... а это всё равно, что ничего не было! И в то же время это было — реально было... ну, и как в этом случае можно определить, голубой он или нет?
— Ты сказал, что ты не знаешь, голубой ты или нет... а я, по-твоему, кто? — Никита, только что уверенно проговоривший Андрею, что он не голубой, на секунду запнулся. — Ну, то есть, как ты считаешь... про меня — ты как думаешь? Если я ничего не помню... голубой я или нет?
Никита спросил о возможности собственной голубизны так, как если бы он спрашивал то же самое о ком-то другом — не о себе... он спросил об этом без всякого напряга, свойственного всем тем, для кого вопрос этот — вопрос сексуальной ориентации — имеет на стадии сексуальной идентификации значение животрепещущее, — а Никита спросил об этом спокойно, и уже одно это свидетельствовало о том, что вопрос сексуальной ориентации для него, для Никиты, не является проблемой... любопытство было во взгляде Никиты, и Андрей, всё так же держащий в своей ладони возбуждённый Никитин член, не мог не отметить про себя, что во всей этой истории есть действительно какой-то парадокс: парень трахался, кайфовал, но об этом не помнит, а не помня об этом, он как бы не трахался, не кайфовал — не было такого... получалось, что проникновение члена в анус, движения члена в жаром полыхающем отверстии, кайф, связанный с этим, венчающий действо сладчайший оргазм — всё это само по себе ровным счётом ничего не значит, если, проспавшись, ты об этом ничего не помнишь... а если и помнишь, то это что-то принципиально меняет? Голубой, не голубой — какая разница? Предрасположенность ... к однополому сексу не в смысле сексуальной ориентации, а в смысле потенциальной готовности такой секс иметь есть у каждого — предрасположенность эта дана изначально, и в этом смысле голубые все, но все не могут быть голубыми в том смысле, в каком это слово употребляется... «голубой я или нет?» — спросил Никита, и ответить ему можно хоть так, хоть этак... всё будет и правильно, и неправильно — одновременно!
— Ты, Никита, не голубой, — коротко проговорил Андрей, с наслаждением вдавливаясь в Никитино бедро своим напряженно гудящим членом. — Я ответил на твой вопрос?
— Ответил, — Никита, скользя взглядом по Андрееву лицу, чуть заметно улыбнулся. — Но на этот вопрос я ответ знал сам... а вот ты ответь мне на вопрос
