трактиром и не отстроил «таверну», так что теперь он в неоплатном долгу передо мною!» А хозяин таверны и вправду был кабаном. Точнее цивилизованным диким орком. Он почти был человеком, имел сильное мускулистое тело олимпийского атлета, темно-серую кожу, покрытую шрамной татуировкой, и кабанью голову с короткой мордой и пяточком с пирсингом. На голове были сплетены десятки тонких косичек, вроде африканских. Из под губы, вверх, торчали подпиленные клыки. Хмурые черные глаза, недобро сверкнули в сторону Насти, когда Ит-кай ввел ее в таверну.
Анастасия сидела на широченной кровати киун-най (такие как он этим словом обозначали свое племя антропоморфных грифонов и гиппогрифов) и слушала Ит-кая, под мелодию своей мандолины, повествующего о народах Сцилиинхара — мира в котором оказалась девушка-гот. Народы мира делились на четыре большие категории. Первая — люди, объединились в империю и смогли завоевать почти весь мир, устанавливая свою диктатуру. Вторая категория народов — это нелюдь, народы, которые представляют собой похожих на людей племена волшебных созданий, таких как, например: эльфы, гномы, урук-хай, степные тролли, гоблины и прочие подобные. Третья категория — зверолюди, расы полулюдей-полуживотных, всякие сатиры, минотавры, кентавры, тиншун (народ Атлу), киун-най (народ Ит-кая) и прочие. Четвертая — это нечисть, примитивные народы, ненавидящие людей с глубоких времен, с момента их первых шагов по миру, к ним относятся: болотные и саванные тролли, гремлины, дикие орки и так далее.
Настя разглядывала Ит-кая, сидящего на табуреточке, и прислонившегося к стене. Тот держал крылья полусвернутыми, ноги подогнул под себя, онгу (оранжевую тряпку) расправил на левой ноге так, что красивые складки легли до самого пола, взгляд опустил на свой музыкальный инструмент, исподлобья поглядывает на девушку, помахивает хвостом, изящными кистями рук перебирает струны.
Вечером, ученица барда переоделась в рубашку на пуговицах с коротким рукавом и легкие летние штаны, сандалии стояли под кроватью. Эта одежда была более привычна Насти и намного удобнее платья. Настя сидела на кровати, обхватив, поджатые ноги руками и положив подбородок на колени. Глядя остановившимся взором в стену комнаты, Настя даже не заметила, как Ит-кай перестал играть и повествовать о народах Сцилиинхара. Вздрогнув от наступившей тишины девушка посмотрела на киуна (как она называла его народ про себя) и встретилась взглядом с ним. Ит-кай встал, отложив мандолину. Встав на колени и опустив голову обратился с театральным лицемерием:
— О царица! — «Уже не императрица, а всего лишь царица?» — зло подумал Настя, — дозволь сопроводить тебя на романтическую прогулку, сегодня дивная ночь!
— Изволю. — Ит-кай грузно встал, и схватив Настю за руку потащил к окну. «Эй, ты чего творишь!?» — воскликнула дева в коротком испуге, — «Здесь же пятый этаж!» Распахнув огромное окно, дракон бы влез, Ит-кай крепко обнял Настю, и не слушая ее протестующих воплей, выпрыгнул из окна. Сердце ушло куда-то в пятку, короткий плавный рывок (это он крылья расправил), потом хлопок крыльев по воздуху, снова рывок, только резкий, снова и снова удары крыльев, и вот уже Ит-кай отпускает Настю на теплую крышу таверны. Настя тяжело дышала — восстанавливала дыхание, как выброшенная на берег рыбёшка. Грозно посмотрев на киуна открыла уже рот, чтоб как следует обматерить (уже не важно что сама не терпит мата), но Ит-кай приложил изящный палец к губам Насти. Гневная тирада с пояснениями, что ему сделать с своей родней и этими полетами, оборвалась не начавшись. Настя вскинула брови, молчаливо спрашивая в чем дело. Ит-кай в ответ кивнул в небо и убрал руку. Настя тоже посмотрела на ночные небеса и сдавленно охнула. Зрелище было потрясающее! Небо, усыпанное мириадами звезд, словно кто-то гроздями раскидал, сверкало и
